Вот эта газетная подборка непридуманных интервью документально точно передаёт настроение общества 1997 года, потому что ощущение собственной ненужности владело не только провинциальными работниками искусства.

Открытие сезона – это торжественный день и законный праздник всякого театра. В этот вечер, по устоявшейся традиции, перед началом спектакля, не занятые в нём актёры, вместе с режиссёрами и директором выходят на сцену в своих вечерних костюмах, красивые и нарядные.

Вначале вступительную приветственную речь говорит директор, после чего предлагает художественному руководству рассказать о творческих планах театра. Главный режиссёр говорит о будущих премьерах, поздравляет обе половинки одного целого – служителей театра и зрителей – с общим праздником, желает одним новых творческих достижений, другим – приятных впечатлений, и если не он режиссёр предстоящей премьеры, то передаёт слово постановщику. Постановщик нового спектакля находит, что добавить к вышесказанному, после чего под аплодисменты зрителей творческий состав покидает сцену и начинается спектакль.

Лавронов с самого утра явился в театр в своём новом костюме, в галстуке, умело завязанным ровным тугим узлом, начищенных чёрных туфлях, надушенный дорогим мужским парфюмом, словом, при параде, как и полагается директору театра.

К неофициальной части сегодняшнего вечера – послепремьерному банкету – завпостом Хитровым уже был закуплен алкоголь: водка и вино. Кое-что приобрели из закусок, но только чисто символически, поэтому всех заранее предупредили, чтобы провиант приносили с собой. Перед днём открытия сезона выплатили часть задолженности по заработной плате, сумму небольшую в принципе, но достаточную для того, чтобы в ближайшее время работники театра не протянули ноги.

К обеду Хитров лично занёс в кабинет директора позвякивающие ящик водки и ящик вина.

– Ну, сегодня оторвёмся, – шутя, пообещал он Лавронову. – За голодное лето и трезвую осень. Кстати… – выходя из кабинета, остановился в дверях. – Вадим Валерьевич, мы с тобой одной крови – ты и я?..

– В каком же это смысле, Александр Сергеевич? – озадачился Лавронов.

– Да хочу пожелать тебе удачной охоты.

Лавронов непонимающе свёл брови над переносицей.

– На банкете сегодня смотри, не зевай, – пояснил Хитров. – Бабы тёпленькие будут, только успевай подхватывай. Как специалист советую.

Директор сделал пригласительный жест рукой выходящему завпосту:

– Это… Александр Сергеевич, задержись на минутку.

Хитров взглянул на подчёркнуто деловое выражение лица Лавронова.

– Никак присмотрел кого, Валерьич?

– Прикрой дверь…

Завпост выполнил просьбу директора и вернулся в кабинет.

– По глазам вижу, Валерьич, присмотрел, – заулыбался Хитров. – Я старый кобель, у меня на течку нюх.

– Ну-у… – неопределённо промычал Лавронов.

– Колись – кто?

– Слушай… – замялся директор. – Хочу спросить тебя об одной актрисе…

– Так!.. – мгновенно оживился Хитров, и даже глаза его засветились.

– Просто интересуюсь… – оправдывался Лавронов.

– Да понял, понял, дальше.

– Вешнева Ольга… Александровна.

Лавронов несколько растерялся, ожидая другой реакции Хитрова при упоминании фамилии актрисы, потому что завпост перестал улыбаться и сделался непривычно серьёзным.

– Что? – с замирающим от предчувствия сердцем спросил Лавронов.

– Да ничего, – серьёзно усмехнулся Хитров. – Вешнева так Вешнева.

– Но… что-то не так?

– Нет, всё так. Только, Валерьич… должен тебя предупредить.

Лавронов заволновался, не пытаясь этого скрыть.

– Говори – что?..

– Да, собственно, всё в ажуре, Валерьич. Единственное… имей в виду, что она с прибабахом.