сюда осмотреть осветительную аппаратуру.

КИРИЛЛ (отвлекаясь на минуту от рисования, Табаки). А вы опять с листком?

Табаки хочет взглянуть на работы плакатистов, но

дорогу ему заступает Джалиль Шайхельисламов.

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ. Что хоть там такое? Дайте…

ТАБАКИ. Там деньги… что-то я краем уха слышал, вроде дают?..

ВАЛЕНТИНА. Да, мы тоже слышали. С чего бы это Натан Фридманович сподобился?

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ. Дайте, дайте…

Табаки в нерешительности удерживает листок.

КИРИЛЛ. Прочесть-то дайте.

ТАБАКИ. Так вы ж подписывать не хотите…

КАРАТЫГИН. Почему же вы полагаете, что не хотим?

ВАЛЕНТИНА (присоединяется к Шайхельисламову). Очень даже хотим. И сейчас все всё тут и подпишем. Запросто. Дайте Джалилю, пусть прочтет.

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ (берет листок у Табаки, читает). Так… Аркадию Семеновичу… так… мэру… Ага! Мы, нижеподписавшиеся, члены творческого коллектива театра убедительно просим вас передать наш убыточный театр в частную собственность Натана Фридмановича Клювганта с тем, чтобы он имел возможность модернизировать его по современному европейскому образцу – усовершенствовать его техническую базу, внедрять новинки научно-технического прогресса, тщательнее осуществлять контроль за соблюдением трудового законодательства, улучшить условия творческого труда, быта и отдыха работников театра, что для нас, членов творческого коллектива, в свою очередь дало бы возможность повысить качество нашего актерского мастерства, привело бы к улучшению производимых нами спектаклей, сделало бы их коммерчески выгодными, а значит, повысило бы выручку театра и наши личные доходы. Ниже фамилии. Номер один – Букетова Вэ Эм… И так далее. По алфавиту.

Томные кошачьи голоса.

ВАЛЕНТИНА, Ну! Прекрасно. Я считаю, что замечательно. И написано хорошо,

КАРАТЫГИН. Хороший слог.

ВАЛЕНТИНА. И все по делу. А?

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ. Я сейчас же и подпишу.

ВАЛЕНТИНА. И я.

КАРАТЫГИН. И я, всенепременнейше.

Все по очереди пишут на листке, передавая его от

одного к другому.

Табаки сперва кажется ошеломленным столь легкой

победой, но вскоре он находит объяснение внезапной

перемене настроений коллектива.

ТАБАКИ. Да, вот эта премийка как нельзя кстати, согласитесь. Я вот тоже сейчас пойду. Все-таки двадцать баксов!

КАРАТЫГИН. А откуда вы знаете сколько?

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ. Да, об этом, вроде, информации не было.

ТАБАКИ (смешавшись только на миг). Да? Не было? Ну, я так думаю. (Нашедшись). А сколько, не по тысяче ж УДЕ выпишут, правильно?! (Он счастлив).

Табаки с поспешностью прячет листок с подписями

(словно боится, что артисты вдруг могут решить

отобрать свои автографы) и, истекая улыбками,

удаляется.

Артисты возвращаются к своему художническому труду.

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ (удрученно сопит, выводя кистью какие-то мыслете). Да-а-а… Предатели.

ВАЛЕНТИНА. Почему ж они не могут забрать деньги? Ну, не на что людям жить. Пусть.

Шайхельисламов сопит.

И вдруг гаснет свет.

ВАЛЕНТИНА. Опа!

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ (после паузы). Что это? Отключение за неуплату?

Свет вспыхивает и, мигнув пару раз, вновь гаснет.

Полная темнота.

КАРАТЫГИН. Может, это кто-то знаки какие-то подает?

ВАЛЕНТИНА. Инопланетяне.

ШАЙХЕЛЬИСЛАМОВ. Или миротворцы прилетели – электростанцию разбомбили.

КАРАТЫГИН. Это вряд ли.

КИРИЛЛ. Слава Богу, в округе нашего города нет нефтяных скважин.

Голос звукорежиссера: «Петрович, это у тебя там, что

ли?!» Голос Петровича: «Да нет. Хрен его знает!» Голос

звукорежиссера: «Может, на станции чего?» Голос

Петровича: «Да нет. Не похоже. Вон, я отсюда вижу, в

буфете свет есть. Это кто-то рубильник дернул.

Шутник. Пошли глянем“. Голос звукорежиссера: „Иду…

Только, как тут в темени такой… пробраться?..» Грохот