Самым главным в открытии жанра вечеров «интимного чтения» было то, что закономерности импровизационного искусства рассказа переносились Закушняком в третью ветвь искусства живого слова, то есть на исполнение художественных литературных произведений, причем самой обычной прозаической формы.

Тем самым в сравнении с жанром Андреева-Бурлака (исполнение «Записок сумасшедшего» Гоголя) «вечера интимного чтения» открывали беспредельные репертуарные возможности.

Однако, по эстетической завершенности образа рассказчика и предлагаемых обстоятельств рассказа жанр «вечеров интимного чтения» намного уступает жанру Андреева-Бурлака. Если в жанре Андреева-Бурлака предлагаемые обстоятельства носят совершенно определенную эстетическую завершенность, точно конкретизированное место и время действия данного конкретного рассказа, в жанре «вечеров интимного чтения» это что-то среднее между салоном, гостиной и театрально-концертным помещением.

Если в жанре Андреева-Бурлака предлагаемые обстоятельства рассказа, то есть сценического действия, строятся по законам театрального искусства, то есть сценическое действие имеет свое самостоятельное развитие, то в жанре «вечеров интимного чтения» предлагаемые обстоятельства складываются из реального общения рассказчика со слушающими его зрителями.

В этом отношении жанр «вечеров интимного чтения» как бы возвращается к закономерностям жанра горбуновских рассказов. Однако и здесь существует принципиальное отличие. Горбунов действовал в реальных обстоятельствах той или иной компании людей. Его действие как рассказчика, ничем заранее не было предопределено. В своих реальных отношениях со слушающими его «партнерами» он использовал для своих рассказов наиболее удобные, естественно складывающиеся условия.

Закушняк же специально создавал определенные условия для реального общения со своими слушающими партнерами, используя для этого особые средства театральной выразительности.

Если у Горбунова для слушателей само его выступление как рассказчика чаще всего было совершенно неожиданным, особенно для тех, кто не знал еще Горбунова, и даже те, кто его хорошо знал, не знали и не могли предвидеть, о чем Горбунов будет рассказывать, а иногда и сам Горбунов этого не знал, потому что многие его рассказы действительно были полностью импровизационными, хотя большая часть репертуара состояла из заранее продуманного материала, то в творчестве Закушняка зрители специально приходили на вечер интимного чтения определенного литературного произведения, исполняемого актером.

Здесь уже не было полного слияния реальной жизни с художественным искусством рассказа, это было своеобразным приглашением зрителя к соучастию в данном театральном действии.

Однако, несмотря на то, что предлагаемые обстоятельства вечеров интимного чтения представляют собой огромный шаг вперед по сравнению с реальными обстоятельствами горбуновского жанра, степень актерской свободы и возможности активного действия в жанре вечеров интимного чтения намного ограничиваются.

Если в жанре Горбунова зритель действовал совершенно свободно, то есть спорил, задавал вопросы, если Горбунову, прежде чем начать рассказ, надо было естественным образом подвести своих партнеров к тому, чтобы они приготовились слушать этот рассказ, то есть рассказу предшествовало действие, связанное с завязкой рассказа, что создавало абсолютную жизненную достоверность, то Закушняк был лишен всего этого.

Его зритель приходил слушать Чехова, Мопассана, Марка Твена или Шелом-Алейхема. Он был готов не только к восприятию рассказа, но и конкретного материала этого рассказа, к восприятию художественного действия.