Я вздохнул и ответил:

– Я побуду один. Если что – звони, я примчусь. Нам, наверное, стоит подумать о машине для меня. До школы недалеко, но на автобусе я точно не поеду.

Она на мгновение посмотрела на меня, поднимая бровь, как будто замечая в словах что-то большее, чем я хотел вложить.

– Я что-нибудь придумаю, дорогой. Я тоже об этом думала. Ну, хорошего тебе вечера, – сказала она, поцеловав меня в лоб, но её взгляд был немного затуманенным, как будто она тоже что-то ощущала, чего не могла объяснить.

Через двадцать минут она ушла, отправляясь в свою привычную ночь, бродя по мокрым, душным улицам. Мне нужно было побыть одному и подумать. Как бы она отреагировала, если бы я рассказал ей правду? Волнение поднималось внутри меня.

Я включил телевизор, пытаясь отвлечься от своих мыслей хотя бы на пару минут. На экране мелькала сцена из первых «Сумерек», и я едва сдержал раздражение. «Фу, Господи», – подумал я, отворачиваясь.

Вряд ли я мог бы влюбиться в кого-то, кого можно рассматривать как потенциальную жертву. Точнее, еду. Вы можете смеяться, но я перечитал и пересмотрел все части этой саги. В них было что-то странно завораживающее, хотя сюжет казался мне банальным, а конфликт – надуманным. Я не мог понять: что мешало этому болвану просто укусить её, если она так этого хотела?

Чтобы разобраться, мне пришлось переварить ещё три книги, где они без конца мусолили право выбора. Да, идея свободы в принятии решений – это круто, но… Он же видел, что она не выдержит долго. Сколько раз она оказывалась на грани смерти, а он всё пытался спасти её душу, хотя в любой момент могло оказаться так, что и спасать будет нечего.

Тем более если учесть, что под боком живёт стая волков, а по миру разгуливают вампиры, для которых она – лакомый кусочек. Ладно, это нужно было для сюжета: конфликт, тяжёлые душевные метания – хорошо, я понимаю. Но меня больше всего зацепило другое – право выбора.

Есть ли оно у меня? Или я просто существую в рамках того, кем был рождён? У Беллы был выбор – стать одной из них или остаться человеком. А у меня? Мне никогда не дадут такой возможности. Я не могу выбрать, кем быть. Я не могу изменить свою природу, даже если бы захотел.

Автор дала им это право. Эти монстры могли решать, кем им быть и как жить. Никто не заставлял их охотиться на людей. Они могли стать вегетарианцами, если это вообще можно так назвать.

Но я? У меня такого права нет. Я не могу начать жевать травку или перейти на овощной суп. Мой организм не заточен под растения, вегетарианство не принесёт мне ничего, кроме страха, боли и голода.

Я не могу есть животных – ведь они такие же живые существа, как и мы. Люди не понимают этого, не чувствуют, что они гораздо умнее, но больше подчинены инстинктам. Они могут любить, быть привязанными, способны на альтруизм и защиту.

Помню, как впервые, проезжая мимо фермы, я ощутил ярость, почти физическую боль. Страх животных резонировал во мне, их отчаяние было хорошо уловимым. Какая ирония: я – монстр, который питается людьми, – сжимаю кулаки от жалости к курам и овцам. Я даже думал прокрасться на ферму ночью и освободить животных, но мама объяснила мне тогда, что это плохая идея. Я не понимал и не понимаю людей: сейчас у большинства есть альтернатива мясу, но многие из них продолжают убивать животных и есть их.

Я не могу создавать себе подобных, как вампиры, просто укусив. Мы не вырабатываем яд – и на том спасибо матушке-природе. Такие, как я, должны родиться с определённым набором генов. Точнее – мутаций. Я – не выбор. Я – следствие.

Я вспоминал их семьи – настоящие, пусть и созданные странным способом. Они могли бы собрать армию, если бы захотели, и жить относительно нормальной жизнью. А я? Я не мог представить себя в таком сценарии. Семья… О таком я не мог даже мечтать.