– Ну всё, потешился и будет… А то растрясёшь меня на старости лет.

Дыхание коня постепенно выровнялось, и он стал посматривать на свежую траву, росшую вдоль обочины дороги. Он даже пару раз успел щипнуть свежей зелени, как вдруг остановился. Подёргивая ушами, он будто сканировал пространство вокруг, при этом, не переставая жевать. Матвеич хорошо знал своего коня и видел, что его ничего не беспокоит, но обратил внимание на то, что он, так торопившийся на прогулку, вдруг резко встал.

Матвеич осмотрелся, вокруг никого не было. Сев в седле поудобнее, старик придался мыслям. Вдруг как-то само собой выкристаллизовалось событие прошлого лета, и он вспомнил это место, на котором стоял сейчас. Это было то самое место, где он встретил городского чудака, который говорил какие-то странные фразы и при этом пронзительно смотрел в глаза. Именно этот взгляд он и запомнил.

«Лысан!.. Как же его звали? – произнёс про себя Матвеич. – Б… Бро… Бори… Борис? Нет. Имя какое-то необычное. У нас так мужиков не называют. Бослав… Слав. Борислав вроде. Точно, Борислав.»

Вспомнив имя, Матвеич вспомнил их встречу до мелочей и дальше уже разговаривал вслух:

– Лысаном я его тогда прозвал. Очередной городской сумасшедший. Каждое лето они сюда пачками едут. Энергией какой-то подпитываться! А мы вот живём тут и никакого питания…

Матвеич ещё раз осмотрелся вокруг, и в памяти вдруг всплыли слова того незнакомца: «Если совсем будет плохо, вспомни меня. Скажи вслух: Борислав помоги».

– Да-а-а, – произнес вслух Матвеич, – если б было так просто… Борислав, помоги.

Вдруг будто негромкое эхо пронеслось с окрестных гор:

– Помоги, помоги. помоги, моги… ги… ги… ги…

Услышав это эхо, Чингиз встрепенулся и негромко заржал.

– Тихо, тихо, – Матвеич погладил коня по шее. – Это эхо. Хотя никогда его здесь не было. – И будто желая проверить ещё раз, произнес, но уже громче: – Борислав, помоги!

И эхо не заставило себя ждать:

– Борислав – слав – слав – слав, помоги – ги – ги – ги.

После раската последних звуков Чингиз занервничал и встал на дыбы.

– Тпру, стой, ошалелый! – Холодок пробежал по спине старика. – Сколько живу здесь, такого ещё не слышал. Чертовщина какая-то.

– Какая – какая – какая, – подхватило эхо.

«А ведь мне поплохело после той встречи… с этим… с Лысаном – Бориславом», – подумал про себя Матвеич и вслух добавил:

– Поди, ведьмак какой?..

– Ой, ой, ой, – насмешливо повторило эхо.

Вдруг Чингиз, будто напуганный чем-то, рванул с места и понёс в сторону дома. Старик от такого резкого манёвра чуть не вылетел из седла, но успел ухватиться за гриву и удержался. Он не стал усмирять коня и дал ему волю. Только приблизившись к первому дому, стоящему на краю деревни, Матвеич дёрнул повод и остановил жеребца.

Мурашки до сих пор бегали по спине старика. Ему, охотнику, проведшему в тайге половину своей жизни, бродившему по горам и днём и ночью, было стыдно за этот испуг. Матвеичу вдруг показалось, что это было совсем не эхо, а само пространство вдруг ожило и стало, передразнивая, повторять за ним слова.

– Может, это болезнь меня душит? – добавил вслух Матвеич.

«Сделай задуманное! И ничего не бойся!» – кто-то крикнул в его голове.

Старик не мог понять, кто кричит в его голове голосом того самого эха. И эхо ли это, или он начал сходить с ума.

Матвеич рванул повод коня и заставил его сделать оборот на триста шестьдесят градусов, чтобы осмотреться вокруг.

Вокруг никого не было.

– Ты кто? – крикнул Матвеич.

«Я, Борислав», – пронеслось в голове.

– Ну вот… Пожалуй, и началось! – сказал Матвеич. – В тайгу надо уходить. Срочно. Пока меня, придурковатого старика, в деревне дразнить не начали.