– А ты что, за кухарку у них? – спросил Друга немного погодя.

– Обалдел, что ли? – Родика не на шутку обиделась.

– Ну, ребята… Понимаешь… Они ж тебя не взяли с собой, – пробормотал он.

Это потому, что моя очередь топить, а не потому, что я у них «за кухарку». Тоже придумал!

– Тогда прости, пожалуйста! – попросил он довольно неловко.

– Так и быть, прощаю, – серьезно ответила Родика. Она подошла к двери, отодвинула засов и выглянула в темноту. – Пора бы им уже вернуться, – заметила она озабоченно и закрыла дверь. – Только бы этот Вольфганг опять чего-нибудь не напутал.

Друга взглянул на нее вопросительно.

– Понимаешь, несамостоятельный он какой-то. Хоть и надежный, а несамостоятельный. Ему всегда надо объяснять все в точности, а то потом горя не оберешься, если что-нибудь забудешь.

– А какой это Вольфганг? С шишками на лбу?

– Он самый. Да его и по запаху узнаешь. У него все барахло пахнет какой-то кислятиной, плесенью! – Она сморщила нос.

– А вид у него неглупый, – сказал Друга.

– Он и неглупый совсем, что ты, наоборот. Он только очень переживает, что такой маленький, и все боится, как бы остальные не высмеяли и не обругали его. Потому он вечно все и путает, если не разжевать ему как следует. – С озабоченным выражением лица она следила за прыгающими пятнышками красного отсвета на стене.

Снова стало очень тихо. Друга чувствовал, как в нем нарастала ненависть к Лолиесу. И это, должно быть, потому, что разговор зашел о Вольфганге. По правде говоря, между тем и другим никакой связи не существовало, но Вольфганг был беден, а Лолиес богат, возможно, благодаря этому и возникло такое ощущение.

– Интересно, так всегда будет, как сейчас? – задумчиво произнес Друга несколько минут спустя. – На одной стороне такие, как Лолиес, на другой – такие, как мы.

Родика покачала головой.

– Не так это все просто, как ты говоришь. Бедняки ведь не все такие, как мы, есть и такие, что кланяются богатым, давно смирились. Да и богатые хозяева не все такие, как Лолиес, попадаются и порядочные, не обманывают, не понукают без конца… Не знаю, может, ты и не поймешь меня… Между ними и нами вроде как стена стоит, и никак ее не сдвинешь. И если даже встретится не злой богач, все равно: он богатый, а мы бедные.

Кто-то забарабанил в дверь. От неожиданности оба вздрогнули. Родика жестом велела Друге молчать. Снова раздался сильный стук в дверь. Напряженно прислушиваясь, они стояли не шелохнувшись. Некоторое время было тихо и внутри и снаружи. Затем в дверь постучали два раза ногой и один раз ладонью.

– Вот идиот этот Ганс! – возмутилась Родика и пояснила Друге: – Только он способен на такое. – Она отодвинула засов и впустила всю ватагу. На лицах ребят сияли улыбки.

– Струхнули? – Ганс подмигнул.

– Мэ-мэ-мэ! – передразнила его Родика, высунув язык. – Ну что там? – спросила она брата.

– Серединка наполовинку.

– Это почему же?

– Маленький осколок ему в рожу попал, – ответил Альберт. – Налепит дома пластырь, и ничего заметно не будет.

– Я не виноват! – тут же заявил готовый к отпору Вольфганг.

– А я разве тебе говорю что-нибудь? Бутылка разорвалась не с того конца. Лолиеса всего забрызгало, на маляра стал похож. Даже уши ему залепило карбидной пеной.

– Как же вы это увидели? Вы же на мельнице были, – спросил Друга, внимательно слушавший весь разговор.

– А нам сам Лолиес рассказал! – отрезал Альберт, недовольно взглянув на него.

Друга сразу пожалел о своем вопросе, и это было как бы написано на его лице.

– Чего это ты сразу взъелся! Откуда Друге знать? – осадила брата Родика.

Альберт оторопело поглядывал то на Родику, то на Другу.