– Все-таки он был донором?

– Тарас, у нас порознь замечательно жизнь складывается. Лучше не придумаешь. А вместе – никак. Увы.

Я хочу пройти мимо, но он хватает за руку, отчего пульс взрывает виски.

– Еще раз так сделаешь, и я скажу мужу.

– Он пока не муж. Значит, я могу трогать.

– Не можешь!

Вырвавшись, я ухожу с гордо поднятой головой, но гулом в ушах. Между лопатками жжет. Внутри я, конечно, разбита, после душевного шторма из-за нового предательства Савчука пока еще много руин. Однако мой Кир… с ним я возрождаюсь, он залечит самые болезненные раны. Со временем. А Ваня ему в этом поможет.

Когда возвращаюсь за стол, мужчины собираются покурить на улице. Подошедший Тарас заявляет, что ему пора, и я будто освобождаюсь от невидимого давления. Наконец эта пытка закончилась.

Поздно вечером, проводив гостей и снова покормив сына, оставляю его с Норой и иду к Ване. Не знаю, хватит ли сил на что-то большее, кроме сна, но я хочу попробовать.

Замираю у двери его кабинета. За ней тихо, слышно только, как шуршат бумаги. Я заглядываю. Ваня весь в работе. Сутулится над столом, перебирает документы. У Крайнова какой-то неуемный азарт, и я часто подшучиваю, что такими темпами он подсидит Новикова. На что он всегда улыбается и просит при Саше так не говорить.

Ваня даже не замечает, что я вошла, пока не подхожу ближе. Становлюсь за его спиной, обнимаю за шею и кладу подбородок ему на плечо.

– Может, пойдем в гостиную? Попьем чай или… – предлагаю, надеясь, что он отложит свои дела хотя бы на пару минут.

– Заманчиво, – отвечает Ваня, не поднимая головы.

– Вань, – зову я мягко, но настойчиво.

– Да-да. – Он откидывается на спинку кресла, потягивается. – Идея хорошая. Кстати… – Ваня на секунду замолкает, как будто решая, стоит ли продолжать. – Савчук сегодня за столом изображал примерного семьянина, но, когда мы подписывали документы, у него из папки выпало свидетельство о разводе.

Весь романтический настрой тут же сходит на нет. Да что ж такое…

– И похоже, Новиковы не в курсе. Хотя с Ангелиной, как я понял, Ксения близко общается. Странно, правда?

– Да… – Я убираю от Вани руки, чтобы скрыть дрожь, которая пробирает меня насквозь.

В мыслях снова сумятица. Лучше бы Тарас остался жить в своей загранице и больше никогда в Москву не возвращался.

Я приоткрываю глаза, разбуженная негромким разговором Вани по телефону.

– Я же просил не звонить в такую рань, у меня ребенок дома маленький. К десяти буду… Да. Помню… Хорошо, понял. – В последнем слове мелькает нотка раздражения.

Бросаю взгляд на часы. Еще очень рано, и в кои-то веки я проснулась не от плача Кирилла. Улыбаюсь.

Ваня подключает телефон к зарядке и ложится обратно. Замечает, что я потираю глаза.

– Разбудил?

– Ничего, сейчас досплю.

– Доспишь, конечно…

Он касается меня. Теплая ладонь мягко скользит от плеча к груди. Та мгновенно тяжелеет, и я чувствую, как приливает молоко.

– Ложная тревога. Это не Кир, – еле слышно бормочу себе под нос, сдвигая Ванины руки вниз, подальше от запретного места.

Никак не запомнит, что это меня не возбуждает, а наоборот, заставляет думать о сыне.

– Какие планы на день?

Вместо ответа я улыбаюсь в подушку и закрываю глаза. Ваня проводит рукой по животу, его ладонь ложится на лобок, а губы касаются виска.

– Ты собираешься просыпаться или так и будешь притворяться? – спрашивает он, словно дразня.

– Буду притворяться, – отвечаю с ленивой игривостью.

Ваня наклоняется ближе и покрывает мою шею поцелуями. Легкое покалывание от щетины вызывает волнующие ощущения. Я разворачиваюсь к нему, желание захлестывает. Наши губы встречаются, одежда постепенно исчезает под его уверенными движениями.