30 марта, в пятницу, после утреннего намаза Азат встретил Дуняшу на их секретной полянке на берегу речки Бутаковки. Ему не терпелось поделиться с будущей невестой решением своего отца:

– Мой отец дал мне бата беру. Он дарит нам новенькую юрту, двух верховых лошадей с полной амуницией, стельную корову, одного жеребёнка, которого мы откормим к декабрю на согым[13]. Ещё пару коз и полсотни баранов. Мои старшие братья в складчину дарят нам бричку с мерином в придачу. Заживём мы с тобой как короли в своей Николаевской.

– Где это?

– Самый край наших земель.

– А говорил, что ты не помещик.

– Я овцевод-кочевник. По нашим законам каждый род имеет свой надел земли. Когда на одном месте кончается корм для животных, мы кочуем в другое место, пока здесь не восстановится трава, и так по кругу. Обычно мы возвращаемся на прежнюю стоянку примерно через три-четыре года. Кочевник, как никто другой, бережно относится к Природе. Когда-то давным-давно эти земли были поделены между родами казахов, и с тех пор мы кочуем внутри своего надела, не мешая жить другим. Заставить нарушить границы чужого надела может только какое-нибудь несчастье, например джут, наводнение, пожар, саранча, или набеги врагов. Если такое случается, тогда собираются старейшины и договариваются, как помочь пострадавшему роду. Таков степной закон. Его тысячи лет никто не нарушал.

– И всё же где эта твоя… то есть наша Николаевская?

– Это далеко. Очень далеко, примерно в тридцати километрах на северо-восток от Джаркента, Аллахом забытая деревня. Дальше этой деревни только Китай. Я был там однажды, будучи ещё ребёнком. Помню, что там есть горы и река Хоргос. Ну, что испугалась? Поедешь со мной?

– Я поеду за тобой куда угодно – хоть в Сибирь, хоть в Николаевскую. Я очень люблю тебя, каждую минуту, днём и ночью. Я люблю тебя, забыв обо всём, и мечтаю быть с тобою в твоих снах. Я не просто люблю тебя, я растворена в тебе без остатка. Моего собственного «Я» больше не существует.

– Теперь я понимаю, почему ты всё время говоришь мне «сладкий мой». Ты сама сахарная и меня таким же делаешь. Растворилась, как кусочек сахара в чае. Мужчина должен быть твёрдым и горьковатым, как зёрнышко дикого урюка.

– Поздно, радость моя. Ты уже сладкий.

Прижимаясь друг к другу и осыпая поцелуями, ворковали счастливые влюблённые голубки.

– Ты знаешь, что твой отец подарил нам шикарный лес для строительства дома? – спросил Азат.

– Конечно знаю. Они с матушкой для себя хотели строить новый дом, но отдали нам полный комплект пиломатериалов для пятистенного сруба. Всё до последней досточки, включая дубовую входную дверь. Тятя и бригаду непьющих строителей нанял. Они обещают к октябрю поставить. Я хочу, чтобы у нас была настоящая русская печь и полати. Я буду готовить тебе вкусную еду, а наши дети будут спать на полатях, там им будет тепло. А когда ты будешь совсем стареньким, ты будешь спать на полатях.

– С детьми?

– Нет, к этому времени у всех наших детей будут собственные дома, где-нибудь недалеко.

– Но младший сын будет жить с нами.

– Конечно, сладкий мой! Мы с моими старшими сёстрами уже начали шить для нас постельное бельё. Набиваем гусиным пухом перины и подушки. Собираем кухонную утварь.

– А мои старшие братья обещают помочь мне построить кошары для овец.

– И небольшую баньку.

– И баньку, куда без баньки. Эх, как хорошо мы с тобой заживём.

– Аузы майы[14], – залилась смехом Дуняша, глядя на вытянувшееся лицо Азата.

– Где ты этого нахваталась, душа моя Пятница? – сквозь смех спросил Азат.

– Погоди, то ли ещё будет! – смеялась Дуняша.

Сейчас их могло развеселить всё что угодно, и поэтому они постоянно смеялись в перерывах между поцелуями. Для семиреченских Ромео и Джульетты началась неповторимая пора абсолютного счастья.