Предрассветное утро в Иркутске. На берегу скованной февральским льдом реки Ушаковки, напротив Знаменского собора, – костёр. Вокруг греются шесть красноармейцев в шинелях и суконных остроконечных шлемах-ерихонках, напоминающих купола православной церкви. Они были пошиты по эскизам знаменитого художника Бориса Михайловича Кустодиева специально для русской армии накануне Первой мировой войны. Впоследствии эта армейская униформа, воспетая большевистской пропагандой, надолго останется символом Гражданской войны в России. Рядом с костром – пирамида из пяти однозарядных берданок и карабина винчестер, нарочно заряженного одним патроном. Эти люди добровольно вызвались казнить белогвардейского адмирала-«кровопийцу». Все они – бывшие крестьяне, призванные Советами из разных деревень Вологодской губернии. Им было велено помочь добить Белую гвардию, и за эту службу им была обещана земля в вечное пользование. Вот уже совсем скоро они одолеют «золотопогонников» и со славой вернутся домой, к своей семье и своей земле. Им пока неведомо, что они сиречь заблудшие овцы, а окаянная советская власть их подло обманула. Уже через год, в связи с окончанием Гражданской войны, Красная армия будет сокращена сразу на полмиллиона человек. По настоянию Ленина 6 апреля 1921 года советское правительство примет постановление «…не везти демобилизуемых по железным дорогам, а отпускать пешим хождением». И потянутся по бескрайнему российскому бездорожью толпы бесправных, униженных, оборванных «красных богатырей», словно и не добывавших большевикам желанной власти. А дома вместо землицы вожделенной их ждут тюрьма и ссылка. Детям их и внукам – голодная беспросветная жизнь до гробовой доски. А пока разбирай ружья, ребята! Вон уже ведут супостата – смотри, не оплошай!

Впереди, ёжась от холода, шёл красный комиссар, руки в карманах. За ним шёл Колчак в серой папахе и адмиральской шинели, наброшенной на плечи. Чуть поодаль – трое штатских в чёрных пальто. Ни конвоиров, ни зевак. Чтобы подчеркнуть нынешний социальный статус заключённого – «лишенец», адмиралу приказали раздеться и поставили его голым на льду у приготовленной для него проруби. Перед ним, в пятнадцати шагах, – шесть стволов, направленных ему в грудь, и шесть розовощёких лиц, преисполненных желания не промахнуться, целясь ему в сердце.

Колчак, покорно ожидавший свою неминуемую кончину, в последние минуты жизни пытался осознать закономерность того обстоятельства, что стоит он сейчас здесь лицом к лицу с теми, кто назначен судьбой открыть ему врата в бессмертие. Он мог не один раз погибнуть в своих экспедициях, как многие полярные исследователи, но ведь не случилось этого, и он внёс свой скромный вклад в то, чтобы Россия приросла полярными просторами, богатыми природными ресурсами. Потом началась Русско-японская война, на которую он ушёл добровольцем прямо из экспедиции, не возвращаясь в Санкт-Петербург. Даже венчался с выпускницей Смольного института для благородных девиц Софьей Омировой в Харлампиевской церкви Иркутска, куда телеграммой вызвал свою невесту вместе с отцом. Во Владивостоке Колчака принял командующий 1-й Тихоокеанской эскадрой адмирал Макаров. Они были хорошо знакомы, поскольку оба принадлежали к священному братству полярных исследователей. Полярные экспедиции требуют от участников много различных качеств, но главные из них – самодисциплина, высокая ответственность за порученное дело и абсолютное доверие друг другу.

Макаров предложил Колчаку командование флагманом эскадры – броненосцем «Петропавловск». Макаров сделал это не «по знакомству» – такое было недопустимо в традициях русского флота. Он сделал Колчаку обдуманное и взвешенное предложение, опираясь, как сказал Макаров, «на ваши незаурядные организаторские способности». Такое предложение – мечта любого моряка, но Колчак, неожиданно даже для себя самого, вежливо отказался. Ему было неловко отказывать Степану Осиповичу, тем более в присутствии давнего друга их семьи художника Василия Васильевича Верещагина, знакомого с отцом по Русско-турецкой войне.