Слушая Бутова, Чанышев подумал: «Конечно, коммунизм – это утопия. Коммунистические идеи не могут быть подтверждены практикой, потому что противоречат природному закону общежития. Эти идеи – опасный идеологический наркотик, создающий у людей искажённое состояние сознания. Они разрушают здравое мышление, что не позволяет людям реально воспринимать окружающую действительность. Однако Александр Ильич напрасно дал национальный акцент государственному перевороту в России, ведь коммунистические идеи, приписываемые еврею Карлу Марксу – внуку и племяннику ортодоксальных раввинов, крещёному лютеранину и горячему антисемиту, – быстро нашли своих приверженцев практически у всех национальностей Европы. Они будут распространяться со скоростью чумной эпидемии и быстро покорят весь мир. Сегодня мало кто знает, какую цену заплатит Россия, чтобы освободиться от этой «коммуногаллюциногенной» зависимости. Азиза знает, и кое-что знают Свидетели, как знают и то, что, пройдя через пламя ада, Россия, словно золотисто-алая птица феникс, вновь возродится из пепла».

Бутов с глазами, полными слёз, надрывным голосом зачитал стихи, написанные Александром Васильевичем в следственном изоляторе в Рабочем предместье Иркутска в последнюю ночь перед казнью:

Немного помолчав, Бутов с пафосом продолжил:

– Они раздели его догола, чтобы унизить, но он остался адмиралом и гордостью России. Они вывели его на мороз, чтобы сломать, но только закалили его дух. Они хотели завязать ему глаза перед казнью, но он предпочёл смотреть им в лицо. Убив его, эти антихристы бросили тело адмирала в прорубь, чтобы люди быстро забыли о нём, но тем самым сделали его бессмертным в сердцах патриотов России. Помяните моё слово: имя адмирала Колчака на вечную славу будет начертано золотыми письменами в истории Великой России, и придёт день, когда на месте гибели Александра Васильевича воздвигнут памятник до небес. Ну а когда придёт мой час, и я отдам свою голову на благо моего Отечества – матушки России!

Для Чанышева эти последние слова, сказанные Бутовым, звучали пророчески. Сейчас, слушая генерала, Чанышев поймал себя на мысли, что ему всегда было любопытно знать, о чём думают и что говорят люди перед смертью. Отдают ли они себе отчёт в том, что их мысли и слова – это последнее, что связывает их с этой жизнью? Лица людей, стоящих перед ними, – это последнее, что они видят. Слова, которые они слышат, – это последнее, что они слышат. А ещё есть запахи и ощущения. Всё это сейчас кончится безвозвратно. Говорят, что в последние мгновения перед смертью вам покажут всю вашу жизнь – ускоренное кино, чтобы вы сами могли оценить её. Так это или нет, но всё равно важно всё то, что вы сделаете, скажете или подумаете перед этим «киносеансом». А вот Колчак в свою последнюю ночь перед казнью посчитал для себя важным обратиться стихотворным письмом ко всем остающимся жить. Находясь под впечатлением от стихотворения, Чанышев ясно увидел картину казни Колчака.