Мой другъ! Спасая наше отечество, ты можешь способствовать и моему спасенію. Я охотно отдамъ свою жизнь, если буду знать, что ты дѣятельно служишь родинѣ. Смерть, мученія, боль – не значатъ для меня ничего, я принимаю ихъ вполнѣ. Пусть будетъ такъ, – я буду жить до послѣдняго часа, не потративъ даже мгновенья на безпокойство недостойнаго возмущенія.

Другъ мой! Твое письмо отъ 15-го написано въ томъ мужественномъ тонѣ, по которому я узнаю твою свободолюбивую душу, занятую грандіозными проектами, возвышенную судьбою, способную на великодушныя рѣшенія, на обоснованныя требованія, – по всему этому я снова узнала моего друга, и снова пережила всѣ чувства, связывающія меня съ нимъ. Письмо отъ 17-го очень печально. Какими мрачными мыслями кончается оно! Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, развѣ важно знать, будетъ ли жить послѣ тебя или нѣтъ извѣстная женщина! Дѣло идетъ о томъ, чтобы сохранить твою жизнь и направить ее на благо отечеству, – остальное уже рѣшитъ время.

Пусть совершится! Мы не можемъ перестать быть достойными тѣхъ чувствъ, которыя мы внушали другъ другу. Съ этимъ нельзя быть несчастнымъ. Прощай, мой другъ, прощай, мой многолюбимый!

...............................................................................

Изъ прощальнаго письма 13 октября 1793 г.

(передъ казнью)

И ты, котораго я не осмѣливаюсь назвать, ты, котораго когда-нибудь лучше узнаютъ, ты, которому самая могучая изъ страстей не помѣшала чтить добродѣтель, – огорчишься ли ты тѣмъ, что я раньше тебя отхожу въ тѣ области, гдѣ уже ничто не помѣшаетъ намъ быть вмѣстѣ? Тамъ безмолвствуютъ пагубныя предубѣжденія, произвольныя отлученія, исполненныя ненависти страсти, и всѣ виды тираніи. Я отхожу и буду тебя ожидать въ вѣчномъ покоѣ. Оставайся еще здѣсь, на землѣ, если есть еще прибѣжище открытое для честныхъ, оставайся, чтобы изобличать несправедливость, изгнавшую тебя. Но если упрямая судьба устремитъ враговъ по твоимъ слѣдамъ, не потерпи, чтобы на тебя поднялась наемная рука, – умри свободнымъ, какъ ты умѣлъ жить, чтобы увѣнчать этимъ послѣднимъ дѣяніемъ высокую отвагу, которая поддерживаетъ меня… Прощай… Нѣтъ, только съ тобой я не разстаюсь… Намъ покинуть землю, – значитъ только приблизиться другъ къ другу.

Іоганнъ ШИЛЛЕРЪ (1759—1805) познакомился въ 1787 г. съ 23-лѣтней Шарлоттой Ленгефельдъ, ставшей черезъ 3 года его женой; женитьба совпала съ окончаніемъ скитальческаго, необезпеченнаго періода жизни юноши-поэта. Въ письмахъ къ невѣстѣ, сестрѣ ея Каролинѣ, и матери Лотты – отразились романтическіе взгляды Шиллера на любовь и дружбу.

3 августа.

Правда ли это, дорогая Лотта? Могу ли я надѣяться, что Каролина прочла въ Вашей душѣ и передала мнѣ изъ глубины Вашего сердца то, въ чемъ я не осмѣливался себѣ признаться? О, какою тяжелою казалась мнѣ эта тайна, которую я долженъ былъ хранить все время, съ той минуты, какъ мы съ Вами познакомились. Часто, когда мы еще жили вмѣстѣ, собиралъ я все мое мужество и приходилъ къ Вамъ, съ намѣреніемъ открыть Вамъ это, но мужество постоянно меня покидало. Въ моемъ желаніи я видѣлъ эгоизмъ, я боялся, что имѣю въ виду только мое счастье, и эта мысль пугала меня. Если я не могъ быть для Васъ тѣмъ же, чѣмъ Вы были для меня, то мои страданія огорчили бы Васъ, и моимъ признаніемъ я разрушилъ бы чудную гармонію нашей дружбы, лишился бы и того, что имѣлъ, – Вашего чистаго, сестринскаго расположенія. И все же бывали минуты, когда надежда моя оживала, когда счастье, которое мы могли дать другъ другу, казалось мнѣ безконечно выше рѣшительно всѣхъ разсужденій, когда я даже считалъ благороднымъ принести ему въ жертву все остальное. Вы могли бы быть счастливы безъ меня, – но никогда не могли бы быть несчастной черезъ меня. Это я въ себѣ живо чувствовалъ – и на этомъ тогда построилъ мои надежды. Вы могли отдать себя другому, но никто не могъ любить Васъ чище и нѣжнѣе, чѣмъ я. Никому иному Ваше счастье не могло быть священнѣе, чѣмъ оно всегда было и будетъ для меня. Все мое существованіе, все, что во мнѣ живетъ, все самое во мнѣ дорогое посвящаю я Вамъ, и если стремлюсь облагородить себя, то для того, чтобы стать болѣе достойнымъ Васъ, чтобы сдѣлать Васъ болѣе счастливою. Возвышенность душъ – прекрасныя и нерасторжимыя узы для дружбы и любви. Наша дружба и любовь будутъ нерасторжимы и вѣчны, какъ чувства, на которыхъ мы ихъ воздвигли.