Алена Галич, занимавшаяся похоронами Ники, утверждает, что в паспорте она была Турбина. О том же свидетельствует гражданский муж Ники Александр Миронов[42]: «По паспорту она была Турбина. У меня даже был ее читательский билет из библиотеки Гоголя на Тверском бульваре на фамилию Турбина, – и добавил важную деталь: – Мне кажется, она меняла паспорт, что вообще неудивительно, потому что Ника очень легко могла его потерять». Вместе с тем Александр Журавлев[43] однозначно подтверждает, что видел в ее паспорте фамилию Торбина – это было в конце 90-х годов.

Сказанное не противоречит тому, что табель итоговых оценок успеваемости, прилагаемый к аттестату об окончании средней школы, был выдан на имя Ники Турбиной (ей тогда еще не исполнилось 16, и у нее не было паспорта, на основании которого в этом документе стояла бы другая фамилия). Что до медицинской справки во ВГИК, где фигурирует фамилия Турбина, то там, где ее выдавали, паспорт не спрашивали. А вот то, что читательский билет был выдан 22-летней Нике на фамилию Торбина, подтверждает, что такой же фамилия была и в паспорте. Иными словами, героиня нашего повествования всю свою жизнь была Никой Торбиной.

Александр Павлов[44], с которым читатели встретятся в дальнейшем, опубликовал статью[45] с неизвестным ранее письмом Анастасии Цветаевой к Нике Турбиной и, судя по его содержанию, явилось ответом на письмо Никуши. Найдено оно было в архиве Карповой, которая в апреле 2014 года сказала мне, что Ника не писала Цветаевой вообще ничего. Скорее всего, Майя с Никой написали письмо и не поставили об этом в известность Карпову. Привожу отрывок из упомянутой выше статьи.

«Весной восемьдесят пятого в Ялту, на Садовую улицу, Нике Турбиной пришло письмо – признательный поклон из Серебряного века. Оно нигде до сих пор не публиковалось. Почтовый конверт со знакомым именем и узнаваемым почерком на сложенном вдвое бумажном листке сохранился в домашнем архиве поэта.

21 марта 1985

Дорогая, милая Ника!

Как я обрадовалась Вашему письму и Вашему сборнику стихов – разве скажешь? Мы – если Бог даст мне жизни ещё – в сентябре непременно увидимся в Коктебеле! Я очень хочу Вас увидеть, и ещё пожить, чтобы Вам стало легче жить с таким необычным другом, как в 10 лет (Вы рождения 75 г.?) обрести друга 90 лет (в IX мне “стукнет” 91). Храни Бог Вас и Ваших Маму, Бабушку, Дедушку, пишите мне о чём хотите, я буду Вам отвечать. Работаю над сборником рассказов о животных – их люблю, как Вы.

Любящая Вас нежно А. Цветаева.

Р.S. О стихах напишу подробно, отдельно. Они – удивительные… И пришлю Вам свои: писала с 4–47 лет…

Они встретились в Москве – сестра великого поэта и девочка-поэт. На пороге вечности Анастасия Ивановна вслушивалась в интонацию новой поэтической России. Увы, пришедшая эпоха оказалась столь же недоброй, безжалостной к своим пророкам, провидцам…»

А вот что Майя рассказала о встрече с Анастасией Цветаевой: «Уникальный человек. Когда мы с ней встретились, Нюре было девять лет. Мой папа дружил с Анастасией Ивановной. На нашей встрече присутствовал ее сын. Цветаева сказала, что так стихи читать нельзя. Она по-другому их слышала, но высоко отнеслась к Нюрочкиной поэзии. Нюра тогда молчала и ничего не сказала. Цветаева подписала книгу Нюрочке». Под впечатлением от встречи с сестрой великого поэта Ника посвятила ей стихотворение «Зарешечено небо тропинками судеб…».

Как-то в Крыму, в Партените, я встретил своего приятеля Григория Михайловича Рикмана, который имеет непосредственное отношение к литературе и издательской деятельности. Узнав, что я пишу роман о Нике Турбиной, он вспомнил давнюю встречу с ней: «Когда-то, в 70-х годах прошлого века, в Ялте работала племянница Ивана Пырьева Тамара Егоровна Векшина, которая вела театральную студию для неблагополучных детей. Она их многому научила, и они занимали высокие места в Москве на всесоюзных конкурсах. Однажды в Ялте в театре Чехова шел спектакль “Пять вечеров” со Станиславом Любшиным в главной роли. Перед спектаклем Тамара Егоровна подвела ко мне тоненькую девочку лет 12−13 и сказала: “Это Ника Турбина, она пишет замечательные стихи” и попросила ее что-нибудь почитать. Ника тут же, без промедления, начала читать, глядя куда-то в сторону. Я неотрывно смотрел на нее, а когда она закончила, поаплодировал и сказал что-то типа “Браво, юная леди!” Но по ее виду у меня сложилось впечатление, что Ника психически нездорова».