– Хорошо, им ты не помогаешь, – капитан поморщился. – А нам для чего помогать?

– Ты вообще слышал, что они про меня сказали? – я усмехнулся. – И я, по-твоему, должен это терпеть? Спокойно проглотить то, что я не представляю интереса и мной можно пожертвовать? Да хрен там! К тому же, если они выплатили за меня мой долг, значит, я теперь официально свободен от договора с «Линкс», а значит могу отправиться куда захочу. И ваш корабль в данный момент – самое ближайшее ко мне такси.

– Такси, – невесело усмехнулся капитан. – Это такси не на ходу, брат.

– Технически на ходу, – внезапно вмешался азиат в комбинезоне. – Маневровые двигатели у нас ещё остались, на них мы можем двигаться! А ещё если постараться, то, возможно, получится вернуть в строй один из четырёх маршевых!

– Этого все равно мало, Кай, – капитан покачал головой. – Как мы уйдём от Администрации?

– Ой, мы уйдём очень легко, – я улыбнулся. – В чем проблема уйти от того, у кого сломаны ноги и завязаны глаза?

– Так, ты сейчас о чём? – капитан нахмурился. – Какие ноги, какие глаза?

– Да все просто.

И я рассказал им план, который родился у меня в голове, едва я услышал какой я бесполезный и ненужный человек. Тот самый план, который покажет, насколько важными могут быть «бесполезные» люди.

– Это… очень дерзко, – внимательно подбирая слова, произнёс капитан.

– Я бы сказала самоубийственно дерзко! – поддержала его корабельный врач, глядя на меня с ещё большим интересом, чем раньше. – У этого парня явно не все дома. Всё, как я люблю.

– Отнюдь, у меня все дома, – усмехнулся я. – Даже больше, чем все. У меня дома настолько «все», что часть их просто вываливается из окон.

– О, ну психические заболевания это не ко мне, – врач медленно и вальяжно потянулась. – Вот если пальчик заболит… Любой из них. Тогда милости прошу.

– Тихо! – шикнул капитан и снова вернул взгляд ко мне. – До корабля Администрации тысяча восемьсот метров. Даже если все действительно пойдёт так, как ты задумал, ты не успеешь добраться до обшивки незамеченным. Аварийный маяк скафандра включится раньше и тебя запеленгуют.

– Не включится.

– Это ещё почему?

– Потому что скафандр останется на корабле.

Повисло недоуменное молчание, а красноволосая девушка, которая сидела рядом с капитаном, подалась вперёд, опираясь руками на подлокотники, будто бы собираясь вскочить. Но вместо этого она замерла под неестественным углом, наклонившись вперёд, и голосом, в котором смешались восхищение и недоверие, спросила:

– Ты что… Собрался фридайвить?!

– Ох, зачем я это услышал… – расстроился азиат Кайто. – Этого мне только не хватало.

– Ты правда собрался фридайвить? – повторил вопрос девушки капитан.

– Да.

– Ты идиот? Или я не знаю, что ещё может быть у тебя с головой… Ты, может, не в курсе, но космос вообще-то убивает.

– Только тех, кто его боится, – я усмехнулся. – Шутка, конечно. Но, если говорить откровенно, то для меня это не впервой. Вы меня откуда подобрали? С врекерской станции! Я, знаете ли, врекер. А каждый врекер хотя бы раз в жизни забывал заправить скафандр перед следующей рабочей сменой и, чтобы не тратить время в её начале, вылетал к терминалу в чем мать родила. Делов-то на четыре секунды.

На самом деле я понятия не имел, делают ли так врекеры, поскольку ни разу в жизни не забывал заправить и обслужить скафандр. Однако это не значит, что у меня не было опыта фридайва. Был, и ещё какой. В рядах «Мёртвого эха» каждый должен был пройти своеобразный обряд инициации, перелетев с челнока на базу через двадцать метров открытого космоса… И это уже не говоря о двух случаях, когда фридайв был вынужденный. Первый раз – из-за повреждения и разгерметизации корабля, когда пришлось прыгать из носового отсека в отделившийся и удаляющийся кормовой, где располагались спасательные капсулы. И второй раз – во время тайной операции по проникновению на дипломатический катер, когда нельзя было допустить даже самой возможности того, что хотя бы какая-то сигнатура отряда выдаст наше присутствие.