В сумерки ночи взметнулась ее рука. Сверкнуло кристально-чистое стекло… Раз, еще раз! Еще и еще!

Уже не было его поросячьего сопения, уже не было этого запаха, вонючего запаха его кожи, уже не было его похотливых вздохов.. Уже не было ничего. Кошмар спал, уступая место новому ужасу. Ожиданию расплаты…

Эйрианн сидела на каменном полу и рыдала, выронив из девичьих рук это опасное оружие. Эта алая кровь всё растекалась вокруг его клокочущего горла. Но почему крови так много? Эйрианн поджала ноги, прикрывая их остатками своей изорванной юбки и мелкими движениям тела старалась увильнуть от растекающейся лужи крови. Его глаза замерли широко открытыми, выражая лишь недоумение на фоне бывшего экстаза.

–Эйрианн! Девочка моя! Что ты наделала? – в дверях университетской аудитории стояла бабушка Хлоя, грудь ее тяжело вздымалась.

–Бабушка! Я так несчастна! Я недостойна жить! Я недостойна ничего хорошего в этой жизни. – непослушными холодными губами шептала Эйрианн, повторяя, как хорошо заученный урок, слова мистера Булла.

Бабушка, всё ещё тяжело дыша, медленно переводила взгляд то на меня, то на эту безжизненную груду, представляющее собой раннее гордого и всезнающего профессора, уважаемого всеми, мистера Булла, почетного гражданина города.

Ещё несколько минут, которые казались ей долгими и нудными часами, бабушка Хлоя смотрела на Эйрианн и взгляд ее всё более и более смягчался.

Она опустилась на колени рядом с ней и крепко обняла так, как ещё никогда не делала раньше. Эйрианн хотела, чтоб это время замерло. Она мечтала найти убежище, где могла бы защитить себя от жестокого мира, пусть даже и в этих неумелых бабушкиных объятиях. Эйрианн хотела зарыться в ее волосы, спрятать свое лицо от всех и в первую очередь, от себя самой. Ей хотелось даже избавиться от своего голоса, ранее покорно повторяющего все то, что велел ей мистер Булл. Всё, что у нее наболело за это время, горьким клубком подкатывалось к ее горлу, принуждая говорить.

Но этого не произошло. Она так и не смогла рассказать все то, через что ей пришлось пройти. Долгое, долгое время унижений и покорности. Мистер Булл умело обрабатывал свою жертву, закрывая для нее все пути спасения.

Тишину нарушил робкий шум, возникший из неоткуда и, все возрастая, увеличивая свой рев. Чьи-то шаги гулко отдавали эхом по длинному коридору, всё приближаясь. В кабинете напротив зажегся свет. Послышался суетливый говор. Дверь распахнулась.

Бабушка быстрым движением схватила тот злополучный осколок перед тем, как зажегся свет в кабинете мистера Булла.

– Это сделала я.– без промедления сказала бабушка, поднимаясь с колен. – Это сделала я, защищая свою внучку.

Я проснулась посреди ночи в холодном поту. Опять все тот же сон, мучавший меня в последнее время. Неполная луна печально подглядывала в окошко моего небольшого гостиничного номера, бросая к моим ногам лунную дорожку. Я вышла на балкон, закутавшись в одеяло и подставляя свое лицо под благодатный прохладный ветерок ночи.

Воспоминания, тягостные воспоминания… Они, как зловещие тени, восстают из царства тьмы, напоминая об ошибках и незавершенных делах…

Или, возможно, я так переживаю из-за предстоящей завтрашнем встречи с тем человеком, неизвестным мне? Что же, черт возьми, в этом письме?

Я криво улыбнулась. Это было чуть больше месяца назад. В последний раз, когда я видела ее. Я пообещала ей тогда, что отвезу письмо и ни в коем случае, не открою это сама. Я пообещала…

Устало я доплелась до кровати и зарылась лицом в подушки, а ночной ветер все еще шаловливо играл, надувая прозрачные занавески и развевая бахрому.