Монах-хранитель, отправившийся на помощь юному другу, оглянулся, взглядом дав понять безымянному, с которым провёл всю свою жизнь – самому старшему из них троих, – что догонит его, как только выполнит свою миссию. После того, как ответный взгляд старшего безымянного убедил его в том, что тот всё понял, он повернулся, подоткнул подол балахона, чтобы легче было бегом пересекать густую лесную чащу, закатал рукава и, повинуясь голосу своего сердца, отправился в пещеру дракона. Он не мог позволить себе идти медленно. Только передвигаясь бегом, он смог бы успеть спасти товарища, который был ему словно младший брат. Долгие годы он вместе со старшим безымянным обучал и воспитывал этого юношу, проводя огромное количество времени за чтением древних рукописей, рукопашными схватками и поединками на мечах, кинжалах, цепях, а также с использованием другого оружия. Ему казалось, что три души безымянных связаны настолько тесно, что было бы кощунством позволить погибнуть одному из братьев, даже не пытаясь прийти ему на помощь. Монаха подгоняли воспоминания о том, как на его руках рос этот юноша. Он видел, как тот сделал свой первый шаг, сказал первое слово, прочёл первую книгу. Он видел, как крепла рука младшего безымянного, как закалялась его воля, как мальчик превращался в мужчину. Он помнит его первую победу в учебном бою, которую тот одержал над ним, радость, светившуюся в глазах тогда ещё мальчика, в тот момент, когда он осознал, какое значение имеет для будущего человечества. Он вспомнил и тот день, когда мальчик был впервые наказан за свой первый проступок – тогда тот ушёл в древний лес, не предупредив своих учителей. В тот день юный безымянный узнал, что именно он повинен в смерти своих родителей, поскольку рождение безымянного знаменуется гибелью тех, кто даровал ему жизнь. Не замедляя бега, монах вспоминал, как на следующее утро именно ему было поручено разъяснить юнцу важность той миссии, которая возложена на тройку воинов-хранителей, и необходимость тех жертв, которые они должны приносить в течение всей своей жизни. До сих пор перед мысленным взором среднего безымянного стоят заплаканные глаза мальчика, которому он вынужден был говорить слова настолько жестокие, что ни один ребёнок его возраста не смог бы выдержать этого. Воспоминания проносились в голове бегущего монаха, словно ножом кромсая его сердце и подгоняя, заставляя нестись с такой скоростью, которую в обычной ситуации он вряд ли бы выдержал. Монах знал – выживет лишь один из них. И этот выживший будет самым достойным, сильным и мудрым. Но ни эта мысль, ни какая-либо другая, не смогли бы остановить сейчас его порыв, его желание спасти того, кому он посвятил практически всю свою жизнь. Ноги несли монаха быстрее лани. Мимоходом огибая толстые стволы деревьев, перескакивая муравейники и кустарники, раздирая в кровь лицо и руки попадающимися на пути ветками, безымянный спешил на помощь своему младшему другу, понимая, что с каждой секундой времени у него остаётся всё меньше и меньше.

Добежав до склона горы, прямо возле которого заканчивался лес, он с удивлением обнаружил вырубленные в камне ступени, ведущие в пещеру чёрного дракона. Монах впервые был здесь. Он слышал о том, что пещера была создана руками людей в глубокой древности, но никак не мог даже предположить, что ступени содержатся в таком превосходном состоянии, как будто за порядком здесь постоянно следят. Насколько было известно монаху, сюда не заходил ни один житель Долины Хранителей. А если кто-то и отваживался подходить к пещере достаточно близко, то его уже больше никто не видел ни живым, ни мёртвым. Чёрный дракон не позволял никому нарушать границы его владений. Подумав, что здесь ещё не ступала нога человека, по крайней мере, за последние семь тысяч лет, монах осторожно начал подъём. Растительности здесь не было вовсе. Широкие рукотворные ступени поднимались к довольно большой площадке перед входом в пещеру. Аккуратно вырезанный из камня и обработанный вход был украшен орнаментом из неизвестных монаху символов, видимо, настолько же древних, насколько древней была сама пещера. Безымянный, к удивлению своему, обнаружил в проёме массивную дубовую дверь, и этой двери было явно менее семи тысяч лет, так как за такое время она бы давно сгнила. Монаху некогда было сейчас размышлять, как именно попала сюда эта дверь, если доподлинно было известно, что люди сюда не доходили. Решив, что эту загадку разгадает чуть позже, безымянный, осторожно ступая, подошёл к полуоткрытой двери. Ему казалось, что совсем недавно он слышал, как хлопали крылья дракона, улетающего на юг. Но он мог и ошибаться, так как в спешке не стал отвлекаться и нёсся с наибольшей возможной скоростью в попытке спасти того, кто сейчас, по его мнению, находился внутри. Безымянный прижался к правой внешней стене пещеры и, стараясь не шуметь, заглянул внутрь. Там было темно. Настолько темно, что не было ничего видно. Три раза глубоко вздохнув и попытавшись унять учащённое сердцебиение, вызванное страхом перед огромным чудовищем, в дом которого он сейчас собирался войти, безымянный резко повернулся, загородив собой вход в пещеру, и медленно пошёл вперёд. Что-то заставило его протянуть руку, и он с изумлением наткнуться на факелодержатель. Пошарив рукой по стене, он нашёл выемку, в которой лежал камень с металлическим стержнем. Безымянный высек искру, подпалив факел. Внезапно один за другим стали загораться остальные факелы по всей круглой стене пещеры, заканчивающейся у другой стороны входа. Теперь ему было видно, что факелодержатели соединялись трубками, по которым, вероятнее всего, передавалось то, что помогало разжечь все светильники один за другим. Безымянный перевёл взгляд на центр пещеры и замер. Внутри пещеры на постаменте из белого мрамора стоял хрустальный саркофаг, крышка которого парила прямо над ним, не поддерживаемая ни цепями, ни верёвками, – ничем, что могло бы помочь ей не упасть на сам саркофаг. Внутри хрусталя отсвечивали переплетённые друг с другом в причудливые узоры золотые и серебряные нити проволоки. В голове безымянного промелькнула мысль, что эти нити, каким-то образом вплетённые неизвестным мастером в хрупкий материал, придают ему такую прочность, что разбить этот саркофаг вряд ли представляется возможным даже огромному чёрному дракону. В саркофаге лежал похищенный зверем юноша, тщетно пытаясь вытолкнуть положенный вместо крышки большой камень, не позволяющий пленнику выбраться наружу. Пол пещеры был выложен более тёмным мрамором, подобранным так, что создавался причудливый рисунок в виде семиконечной звезды, в центре которой и стоял мраморный постамент с прикрытым камнем саркофагом. От звезды во все стороны шло холодное яркое свечение. Полупрозрачный чистый мрамор создавал ощущение какой-то размытости и нереальности, словно ступаешь по гладкому чистому льду, внутри которого видишь изумительный бежево-голубой орнамент. Гранитные стены сверкали прозрачными вкраплениями, переливающимися в лучах зажжённых факелов. В задней стене было углубление, похожее на ложе, застеленное шкурами животных и отделанное золотом.