Арон сидел, обхватив руками колени и спрятав лицо, возле колодца, что находился поблизости от поселковой часовни Кизлири. Он медленно прокручивал в голове случившееся с ним за последнее время. Страх за Зойю – мать одного из его друзей, которая своею догадливостью чуть было не навлекла на себя смерть… Огненный шквал, почти спаливший его тело… Чудесное исцеление, которого он не помнил… И… Сердце больно кольнуло. Лина… Он был так близко! Казалось, стоило протянуть руку, и он смог бы прикоснуться к ней, но восход солнца спутал все его планы, обдав тело такой болью, которую Арон не ощутил даже в тот момент, когда дракон сжёг его почти дотла. Арон глубже спрятал лицо в колени. Время словно остановилось. Он снова и снова переживал тот миг – миг, когда на востоке небо окрасилось багровым сиянием, и голые пока ветви деревьев осветил первый солнечный луч. Не было вчера, не было завтра. Был только этот миг, когда душевная мука заглушила боль, свалившуюся на его тело. Он был готов ко всему – к боли, даже к смерти, но не к тому жуткому ощущению бессмысленности бытия, которое накатило на него в момент, когда он понял, что его попытка приблизиться к той, чей зов его сердце ощущало почти два года – с того самого момента, когда Лина появилась на свет, – была изначально обречена на неудачу. При всём своём желании Арон не смог бы успеть. А он мчался так быстро, как мог! Но он не смог добраться вовремя. В голову пришла мысль о том, что Лина в этот момент находилась вместе с Аресом – монахом, на плечи которого было возложено воспитание девочки. Так что в любом случае Арон не смог бы добраться до неё. А если бы и добрался, то Арес обязательно почувствовал бы его присутствие. А это было чревато тем, что он снова спрятал бы от него малышку, и Арон был бы вынужден возобновить свои поиски. И так будет снова и снова! О, боги! Арон оторвал лицо от колен. Вокруг было тихо. Зойя права, народа здесь мало. Арон вздохнул. Ему никак не удавалось прийти в себя после ночного путешествия. Арон вспомнил слова гномов о том, что повелитель будет не очень доволен его состоянием, и это точно не облегчит дальнейшие поиски возможности вновь увидеть ту, к кому так рвалась его душа. Именно эти слова жителей подземелий в тот момент подействовали на мальчика так, что тот смог выйти из состояния, в котором его душа уничтожала самою себя. Но сейчас эти слова более не работали. В сердце была разрастающаяся пустота, которую он не мог заполнить ничем, кроме воспоминаний о перенесённой душевной муке. Арон грустно усмехнулся. Всё возвращается на круги свои! Не так давно он вот также переживал отъезд маленькой годовалой девочки, которую Арес решил изолировать от него, предпочитая верить каким-то словам, которые вычитал на старых пожелтелых бумажках. Пророчество! Это слово довлело над Ароном практически всю его жизнь. На пророчестве были основаны все действия его воспитателей, на пророчестве была основана и его жизнь. Но почему он должен следовать какому-то пророчеству, содержание которого монахи-хранители, в храме которых его – Арона – скрывали от остальных жителей Долины Хранителей, Арону не соизволили рассказать? Кстати, то, что Арон не должен знать о написанном в манускриптах и на почти рассыпавшихся от времени папирусах, тоже было определено тем же самым пророчеством. Надоело! В который раз Арону пришла в голову мысль, что неплохо было бы самому ознакомиться с тайным пророчеством. Тем более что сейчас, когда Ареса нет в храме, это для Арона не составит труда. Ни один из жрецов храма, кроме, конечно, Ареса, не сможет соперничать с Ароном! О! Они слишком хорошо его учат! Арон криво усмехнулся. И даже не видя своего лица, понял, что усмешка получилась безрадостной.