– Не придёт! – скептицизм Паши настораживал. – Сомневаюсь…

Лина внимательно посмотрела на подругу. Мелькнула мысль, что той известно что-то, недоступное ей самой. И снова в душу закралось сомнение. Почему Паша так резко изменила своё мнение? Отчего она сейчас не поддерживает её решение, когда не далее, как вчера, сама говорила ей о том, что её «сказочный принц» просто надсмехается над Линой?

– Паша… – Лина заглянула в глаза подруги, пытаясь лучше понять то, что творится в её душе. – Ты хочешь, чтобы я сегодня встретилась с Ароном?

Паша затрясла головой, как бы невзначай отводя взгляд от испытующих глаз Лины.

– Нет! Всё, что я хочу – это то, чтобы тебе было хорошо. Я одобрю любое твоё решение. И я помогу тебе во всём, что бы ты ни задумала!

Лина улыбнулась. На душе стало спокойнее.

– Я хочу попытаться забыть Арона вместе с его сказками! Я хочу почувствовать вкус свободы, жизни без постоянных мыслей о нём! Я хочу интересоваться чем-то ещё. И хочу начать это прямо сейчас!

– Тогда пойдём ко мне! – потянула Паша за руку Лину. – Я вчера в прокате такой фильм взяла! Тебе точно понравится!

И девушки, весело хохоча, побежали по направлению дома Паши. Но Паша с грустью отметила, что смех Лины был каким-то неестественным. Раньше она смеялась по-другому. Словно подруга пыталась заставить и её, Пашу, и саму себя поверить в то, что ей действительно сейчас очень весело.

Паша жила недалеко от того кафе, в котором работали они с Линой, в двенадцатиэтажном доме на седьмом этаже. Лина часто бывала у подруги. Это была двухкомнатная квартира с довольно большой кухней, которую Паша любила больше, чем остальную часть помещения. Здесь всё было прекрасно оборудовано. Длинный Т-образный стол, на конце которого располагалась раковина, стоял прямо посередине, так, что от центра стола до плиты было около метра. Паша говорила, что так удобнее готовить. Около плиты висело множество навесных шкафов, под которыми располагались тумбочки с большими рабочими поверхностями. У противоположной от плиты стены стоял удобный маленький диванчик, а над ним, подвешенный к высокому потолку, располагался плазменный телевизор, на экране которого Паша и предлагала Лине посмотреть взятый напрокат фильм. Вся мебель была из бука. Причём это был действительно бук, а не его имитация. Стены были выложены цветной плиткой, на которой, как мозаика, располагались картины с огромными цветами. Пол был паркетным. Карниз, такой же буковый, как и вся мебель, держал тяжёлые полотняные шторы – бежево-жёлтые, украшенный золотым шитьем, – и лёгкий полупрозрачный ослепительно-белый тюль.

Пока Паша хлопотала с обедом, Лина, поджав ноги, расположилась на диванчике, откинув голову на его высокую спинку, и закрыла глаза. Девушка сидела неподвижно, словно спала, в голове её появлялись разнообразные образы. Медленно погружаясь в какую-то полудрёму, Лина наблюдала странные картины, возникающие в её мозгу. Она была между явью и сном и в таком состоянии не могла сопротивляться мыслям и образам, лезущим в её голову. Она видела высокие шпили древнего замка, словно нависающего над пропастью, через которую перекинут мост. А на этом мосту толпилось огромное множество золотых статуй, так напоминающих живых людей, что если бы не жёлтые блики, вызываемые солнечными лучами по всей поверхности каждого из изваяний, то могло бы показаться, что все эти статуи – живые люди, играющие в какую-то странную игру, по правилам которой нужно было замереть и не шевелиться в течение некоторого времени. Лина наблюдала, как из ворот крепости, гордо вскинув голову, выходит красивый сероглазый юноша лет семнадцати. Он вышел из тени. Его длинные светлые волосы, прихваченные чёрной лентой, попали под лучи полуденного солнца и загорелись таким же золотым цветом, как и у изваяний, толпящихся на мосте. Страшный испуг сразил девушку.