Подобный очень тяжелый выбор нередко приходится делать коэнам и в наши дни. Так, например, известный израильский раввин Хаим Коэн, один из последних представителей коэнов в общине грузинских евреев (грузинские евреи поселились на территории Грузии задолго до разрушения Второго Храма и, видимо, среди этих поселенцев было немного коэнов и левитов), рассказывал, что в молодости, будучи светским человеком, встречался с женщиной. Она развелась с первым мужем. Когда Коэн решил вернуться к религиозному образу жизни и приступил к учебе в ешиве рава Ицхака Зильбера, он понял, что невольно полюбил «запретную для него» женщину. Они еще продолжали встречаться, но каждая такая встреча давалась ему все тяжелее и тяжелее – с одной стороны, его неумолимо тянуло к ней, с другой, уже как религиозный еврей, он знал, что ему не дано вступить с ней в брак. В таком браке он не сможет продолжить себя как коэн, а значит, коэны в грузинской еврейской общине исчезнут окончательно. И настал день, когда Хаим Коэн сделал свой выбор – как ни тяжело ему было, он отказался от этой связи. Спустя какое-то время, он женился на еврейской девушке, которая родила ему множество детей, принявших от отца высокий статус коэна. Род грузинских коэнов был продолжен. Сам рав Хаим Коэн утверждает, что самозабвенно любит свою жену и просто не мыслит себе, чтобы другая женщина была его супругой.

Но, разумеется, в еврейском народе находились и коэны-нарушители этого запрета. В этом случае их дети лишались статуса коэнов и назывались «халаль» – «оскверненные». Нет, как будет сказано ниже, они не считались мамзерами, могли вступать в брак с еврейками, но статус «оскверненного», вне сомнения, негативно отражался на отношении к ним в еврейской религиозной общине.

В еврейском мире широко известна талмудическая история о том, как ученик одного из великих еврейских мудрецов спрятался под кроватью своего учителя, чтобы во всех деталях постичь искусство обращения с женщиной.

Ночью раввин и его жена погасили в комнате свет, и ученик стал ловить каждое слово, каждое движение почтенных супругов. В конце концов, он был обнаружен. Нужно ли говорить о том, в какой ярости пребывал мудрец, понявший, что за ним следили в самый интимный момент его жизни?! Однако когда он обрушился на своего ученика с оскорблениями и проклятиями, тот спокойно возразил ему:

– Ты сам говорил, учитель, что искусство обращения с женщиной – это часть Торы. И мне пришлось спрятаться под твоей кроватью для того, чтобы изучить эту часть!

И после этих слов гнев раввина мгновенно улетучился, ибо он понял, что поступком ученика двигали действительно чистые намерения.

Разумеется, у нееврея вся эта история в лучшем случае может вызвать удивление: с его точки зрения никакого оправдания омерзительному поступку ученика, решившему подсматривать за своим учителем, нет и быть не может. Но чтобы понять, почему раввин признал правоту своего ученика – да и сам Талмуд признает поведение отрока оправданным, – следует вспомнить, что изучение Торы возводится у евреев в ранг высшей ценности. Более того, именно личный пример учителя в исполнении конкретных заповедей полагается самым мощным фактором обучения. Добавьте к этому тот факт, что искусство любви, принципы интимных взаимоотношений между мужчиной и женщиной считаются у евреев неотъемлемой частью Торы – и все становится на свои места.