Угадал Дюбуа? Действительно ле Борньо, рекомендованный ему д‘Аржансоном, был почетным членом шайки Картуша? Может быть это был сам Картуш?

Если хотите, мы постараемся выяснить это, последовав за ле Борньо, после ухода его из дворца регента.

Во всяком случае ле Борньо имел причины, не спрашивая отчета о таком постыдном для него отказе от места, скорее выйти из кабинета министра; он слетел с лестницы и, очутившись на внутреннем дворе, велел открыть калитку, выходящую на улицу Сент-Оноре, и выскочил оттуда, как птица, воспользовавшаяся благоприятным случаем, чтобы вылететь из клетки.

Выйдя из дворца, ле Борньо сразу же успокоился при виде шумящей на площади толпы и оперевшись на какую-то лавочку начал размышлять.

Какая-то женщина, незаметно для ле Борньо, проскользнула к нему и сказала вполголоса:

– Может тебе нужны носилки? Они стоят на углу улицы Фруа-Манто.

Это была высокая, полная, свежая брюнетка, лет двадцати шести. Она держала в руках корзину, с яблоками и грушами.

При первых словах этой женщины ле Борньо радостно удивился.

– Это ты, Жанетон! – сказал он.

– Да, я. Это тебя удивляет? Ты знаешь, что я не могу успокоиться, когда ты бываешь у аббата Дюбуа. Этот выскочка, говорят, очень хитер!.. И тебе однажды, пожалуй, придется раскаяться за твое отношение к нему!

– Люблю обыграть хитрых! Но все-таки прекрасно, что тебе пришла в голову мысль запастись носилками, Жанетон! Наши носилки? И с нашими людьми?

– Конечно! Патопон и Тет де Мутон.

– Передай, чтоб они подошли ближе.

Жанетон, так звали высокую брюнетку, поставила на мостовую корзину с фруктами и повернула голову к улице Фруа-Манто, – это, видимо, был условный знак, потому что два человека тотчас же подняли носилки, направились к тому месту, где стоял ле Борньо.

– Это не все, – сказал он, нагнувшись к корзине, будто перебирая яблоки. – Мне еще нужна одна услуга от тебя, Жанетон!..

– Все, что хочешь, – быстро проговорила высокая брюнетка. – Что такое?

– Я направлюсь на набережную Театен, в особняк графа де Горна. Ты знаешь, где это?

– Да, рядом с домом твоих друзей, Жака Фойоля и аббата Морина.

Ле Борньо улыбнулся.

– Рядом с домом моих друзей, – повторил он. – После встречи у графа де Горна мне хочется зайти к моим друзьям… Но для этого, ты понимаешь?..

– Поняла.

– Ну?

– Говорю тебе, я поняла! Не беспокойся! Когда ты выйдешь, прикажи только Патопону и Тет де Мутону ждать тебя где-нибудь с носилками… Все будет готово.

Ле Борньо выпустил яблоко, которое он делал вид что рассматривает и пожал руку высокой брюнетке.

– Действительно, ты также умна, как и хороша, Жанетон! Если бы мы были в укромном месте, я бы тебя расцеловал за твои труды!

– Это можно будущей ночью, у меня.

– Будущей, ночью, не рассчитывай, моя дорогая! У меня есть работа на всю ночь!..

– Опять! И где?

– Я тебе расскажу сегодня вечером за ужином. А теперь спрячь эти безделушки, они мне мешают. Если которая-нибудь из них тебе понравится, я тебе ее дарю, слышишь? Безделушки, стесняющие ле Борньо, были золотой нож его преосвященства первого министра и прелестные золотые часы его секретаря, де Кудрея.

Обе вещи, как бы по волшебству исчезли в бесконечных карманах высокой брюнетки.

– Когда вам будет угодно сегодня отужинать?

Перед ле Борньо остановились носилки.

– В семь часов, у тебя, Жанетон! – сказал он тихо и громко добавил, садясь в носилки.

– Слишком, дорого, моя милая слишком дорого!

Ле Борньо, опасаясь нескромных глаз и ушей, указал носильщикам направление, по которому они должны были идти, но когда они прошли несколько шагов, он выглянул и сменил направление. Отправляясь с площади Пале-Рояль в половине первого, ле Борньо был на набережной Театен, перед особняком графа де Горна, ровно в час, – люди, исполнявшие должность животных, ходили быстро.