– Это вы написали?

– Я, господин граф, – отвечал ле Борньо.

– Кто вы? Как вас зовут?..

– Меня зовут ле Борньо. Я – агент полиции.

– Что?!..

Отвращение, выразившееся в восклицании графа, когда он узнал о профессии своего посетителя, также нисколько не огорчило ле Борньо.

– Разве я не, предупредил вас, что я ничтожный и покорный?

– Да!.. – возразил де Горн, – но «ничтожный и покорный» не значит низкий и подлый!.. Это отвратительная профессия – быть агентом полиции. Ни один честный человек не согласится стать полицейским добровольно!

– Вы рассуждаете, совершенно правильно, господин граф. «Ни один честный человек», в особенности, в наше время, с господином д‘Аржансоном во главе. Как чиновник, господин д‘Аржансон очень способный, но нравственно – это дурной человек, и полиция ошибается, предполагая, что она состоит из честных людей. Но я осмелюсь заметить, что исключения есть всегда и везде, а, следовательно, нечего удивляться, если среди полицейских встретишь честного человека, в особенности если этот человек докажет вам, что он проник в эти ряды для достижения иной, дорогой для него цели!..

Выражения, с помощью которых объяснялся ле Борньо, начали сглаживать неприятное впечатление, которое он произвел на графа де Горна, а последние слова агента полиции решительным образом изменили это отношение.

– Объяснитесь, – возразил он не так сухо как раньше. – Согласно вашим словам я могу предположить, что я играю какую-то роль в вашем решении поступить в полицию?

– И вы не ошибаетесь, господин граф, потому что ради вас… только ради вас я, по рекомендации господина д‘Аржансона, стал осведомителем, или личным соглядатаем его преосвященства аббата Дюбуа, первого министра его королевского высочества, монсеньора регента.

– По рекомендации д‘Аржансона вы были соглядатаем!.. заслуженным осведомителем у начальника полиции, прежде чем перейти к Дюбуа?

Насмешливая улыбка пробежала по губам ле Борньо.

– Господин д‘Аржансон никогда не был со мной знаком.

– Как это?

– Разъяснение деталей, которые, признаюсь, могут показаться господин графу необыкновенным, могут повлечь за собой необходимость объяснять бесчисленные подробности, которые я не могу раскрывать. Поэтому прошу вас довольствоваться только тем, что вы узнали, что я принадлежу к числу тех людей, которые не отступают от своих планов, несмотря ни на какие препятствия. Хотя господин д‘Аржансон необыкновенно способный, как чиновник, но как человек, он имеет много слабых сторон, которыми ловкий человек легко может воспользоваться.

– Соглядатай – шпион, с фантазией, – и с ловкостью – вы поступили на службу к аббату Дюбуа. И что дальше?

– Вы не догадываетесь, господин граф?

– Нет.

– Это очень просто!.. У вас есть влиятельные и сильные враги, господин граф, не правда ли? Монсеньор герцог Орлеанский и аббат Дюбуа. Вы нажили себе двух сильных врагов… Хотите, я вам скажу почему?..

– Нет! Это совершенно излишнее, – быстро возразил Антуан де Горн, украдкой взглянув на постель. – Я знаю… регент и министр меня ненавидят… и у них, может быть, есть на то свои причины!.. Но, наконец, как они хотят выразить свою ненависть?

– Что касается регента, я не знаю, и, по правде сказать, зная его вспыльчивый и великодушный характер, я не думаю, чтобы вы могли с ним поссориться! Но с аббатом Дюбуа другое дело! Аббат питает к вам глубокую ненависть! Ненависть священника – неумолимая ненависть: если регент охотно забывает, аббат помнит… Он помнит, чтобы за зло воздавать злом. – Он ранит того, кто его тронет!.. Убивает – кто его ранит… если может!

– Да, если может!.. Но как бы ни была велика ненависть такого человека, что может он сделать против людей… моего положения?