– Спрашивайте, сударыня, я постараюсь ответить вам ясно и четко.

– Я верю в вашу искренность, милостивый государь, я верю инстинктивно… а инстинкт редко обманывает женщин – вы из симпатии только пришли сказать графу де Горну: «вы в опасности, берегитесь!..» Но какое бы ни было хорошее чувство, оно, как и самое дурное, имеет свою причину. Откуда исходит чувство, которое вы испытываете к графу де Горну? Вы недавно были агентом аббата Дюбуа, как и почему вы стали теперь нашим другом? Объясните нам.

– Боже мой, сударыня, – сказал он растроганно, – я в отчаянии, что не могу ответить на первый ваш вопрос!

– Почему?

– Потому что я просто не могу… Очень просто!.. Потому что причины моей симпатии к графу, как бы они не были похвальны, для его же пользы уверяю вас, не должны быть известны ни графу… ни вам! Но, сударыня, если вы верите, что, сказав графу «вам угрожает опасность, берегитесь» я преследовал только одну цель – предостеречь его для сохранения его свободы… его счастья… его жизни наконец… почему же вы верите сообщению, и не хотите верить человеку доставившему это сообщение? Неужели мое низкое положение и моя внешность… служат причиной ваших сомнений. Вы ведь знаете басню, в которой говорится, что крыса освободила льва-узника6? Доказательством честности моих намерений может быть мой отказ от вознаграждения графа. Наконец… почему я друг… преданный друг графа де Горна, а, следовательно, и ваш, сударыня, – это моя тайна. Тайна, которой я не стыжусь, а напротив – буду в отчаянии, если она будет открыта! Поэтому позвольте вам изъявить мое почтение и тысячу раз извиниться, что желание быть вам полезным, я доставил вам несколько неприятных минут своим посещением…

Поклонившись, ле Борньо направился к двери.

Граф де Горн и маркиза де Парабер обменялись взглядами.

– Разве мы больше не увидимся? – сказал граф.

– Не думаю, – возразил ле Борньо, – вы больше не нуждаетесь в моих услугах, к тому же я не принадлежу вашему обществу, – прибавил он с едва заметной усмешкой. – Очень может быть, что мы никогда не увидимся!

– Если вы не желаете ничего принять от графа де Горна, я надеюсь, вы не откажетесь взять у меня на память эту безделушку, – сказала маркиза де Парабер, быстро вставая и подходя к агенту полиции.

Это было милое кольцо с сапфиром, которое она сняла с руки.

Ле Борньо, не колеблясь, взял кольцо и положил его в карман.

– Маркиза, вы самая благородная женщина во Франции, – сказал он, еще раз кланяясь маркизе де Парабер, – вы – так же благородны, как умны и прекрасны! От всего сердца благодарю вас за ваш подарок.

И он вышел.

Дом, в котором жил Жак Фойоль и аббат Морин, на набережной Театен, рядом с особняком графа де Горна, был не очень большой, но очень удобный и уютный.

Он был трехэтажный.

На нижнем этаже справа, были столовая и кухня, слева – гостиная, а за ней комнатка служанки.

На втором, разделенном коридором, были две спальни: одна Жака, а другая его матери Женевьевы Фойоль.

На третьем – напротив мастерской Жака, были комнаты аббата; эти комнаты были крохотными, но аббату это нравилось. Когда, пять лет тому назад, он поселился в этом доме со своими друзьями, Жаком Фойолем и его матерью, они хотели отдать аббату весь второй этаж. Женевьева из гостиной на нижнем этаже хотела сделать свою спальню, а Жак мог спать наверху, рядом со своей мастерской. Но аббат знал, что мать и сын не могут жить так далеко друг от друга. Мать беспокоилась бы ночью о сыне, а сын, найдя вечером мать не совсем здоровой, несколько раз ночью приходил бы вниз посмотреть, спокойно ли она спит.