– Он так богат?

– Не то слово. Гора Шрекен, как говорят, вся из серебра, едва-едва землей присыпана. Тамошние графы сперва шрекенбергеры для герцога Саксонского штамповали, затем императора начали звонкой монетой снабжать. И так он люб стал императору, что тот желает забрать от короля нашего Львов и Галич, чтобы герцогство сделать и любимцу своему отдать. На этих условиях он с королевой Кристиной порвет. А если его величество на это не пойдет, то венский двор поддержит графа и он, став шведским королем, на все наше Поможже будет претендовать.

– Так это ж, если станет, – хмыкнул шляхтич.

Барон Левартовский покачал головой.

– Этот, пожалуй, что и станет. Вот теперь от имени самого императора приехал лично с королем договариваться.

Карета остановилась, из нее вышел высокий, худой, как жердь, вельможа. С первого взгляда трудно было сказать, сколько ему лет. Вроде не меньше пятидесяти. Однако глаза – холодные, немигающие, будто мертвые, делали его куда старше, а манера двигаться, легкая и непринужденная, пристала куда более юным годам. Затканный цветочным узорочьем алый камзол был щедро украшен кружевами, на бархатных пурпурных штанах по шву красовались изящные бантики. Кружева были даже на отворотах его ботфортов.

Он быстро надел широкополую черную шляпу с белыми страусовыми перьями и, горделиво положив руку на эфес длинной шпаги, прошествовал мимо ротмистра и его соратника, не удостоив взглядом. Его богато украшенный наряд был столь не похож на простые, скромно обшитые галуном кунтуши шляхтичей, что рядом с ними гость выглядел человеком из иной реальности.

– Добро пожаловать, ваше сиятельство, – поклонился барон Левартовский. – Государь ждет вас. Я провожу.

Милостью божьей король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий, жемайтский, ливонский, смоленский, северский, черниговский, а также наследный король шведов, готов, вендов и бессменный претендент на московский престол Ян Казимир ерзал на троне, ожидая визита «старого друга». Они и впрямь были знакомы не один год, и граф щедро снабжал тогда еще юного королевича, пеняя ему на бесконечные разговоры в Сейме. От этого сборища говорунов, и вправду, целиком зависело финансирование любых начинаний. Но до скончания времен там не смогли бы договориться и о замене лавок в собственном здании. А деньги нужны были позарез!

Ян Казимир числил графа своим наперсником и конфидентом, и вдруг, как гром среди ясного неба, эти ужасные требования! Он тер виски, представляя на столе гору собственных долговых расписок, и заранее старался придумать, как выкрутиться из этого медвежьего капкана. Но безуспешно.

«А может быть, убить его? – мелькнуло в голове короля. – Подослать трех-четырех верных наемников? Впрочем, о чем это я, верный наемник звучит примерно как знойная слякоть».

Он не успел додумать эту казавшуюся спасительной мысль. Дворецкий, войдя в тронный зал, торжественно грохнул своим вызолоченным жезлом об пол и провозгласил:

– Его сиятельство граф Леонард фон Шрекенберг!

Барон Левартовский, первая сабля легкой кавалерии, склонил голову, пропуская высокого гостя, и отступил к двери. Нарушая дипломатический протокол, Ян Казимир поднялся с трона и раскинул руки для объятия.

– Старый друг, как я рад тебя видеть!

– Так же как и я, ваше величество, – одними губами улыбнулся граф, и от этой улыбки и у дворецкого, и у ротмистра панцирной хоругви, и у самого короля почему-то заныли все зубы.

– Надеюсь, дорога была легкой? – поинтересовался хозяин дворца.

– И приятной, – утвердительно кивнул гость. – Не считая трех засад и попытки отравить меня на постоялом дворе, все было замечательно. – Он достал из поясной сумки пригоршню ружейных пуль и встряхнул их в ладони. – Пожалуй, скоро я буду делать из них ожерелья.