– Это твоя работа, – сказал он наконец, не вопрос, а утверждение. – Не отца. Я вижу это в линиях. Они живые, как река.

Лайла кивнула, не доверяя голосу. Её сердце дрогнуло от его слов – он заметил, он понял.

– Да, господин, – выдохнула она. – Я рисовала сама.

Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то тёплое, почти знакомое.

– Тогда я хочу, чтобы ты закончила её, – сказал он, кладя эскиз обратно. – Не в мастерской отца, а здесь, во дворце. Маска Сенмута должна быть достойна его души, а я вижу в твоих руках то, чего нет у других – искренность.

Лайла замерла, слова застряли в горле. Во дворце? Это было немыслимо. Её место – среди глиняных стен и запаха плавильной печи, а не здесь, где каждый шаг звенит золотом. Она открыла рот, чтобы возразить, но Амонхотеп поднял руку, останавливая её.

– Это не просьба, – добавил он, голос стал твёрже. – Это приказ. Но знай: маска – не просто золото и камень. Она несёт тайны ритуалов, о которых знают только жрецы. Ты будешь работать с ними, – он кивнул на двоих в белом, – и со мной.