– Ну и дела? А что же с болезнью?

– Представьте себе, утром драгоценная миссис Блэкмор встала абсолютно здоровой. Язвы исчезли, как будто их и не было.

– Прямо так сразу исчезли?

– Не в одну секунду конечно. Сначала они уменьшились, исчез красный цвет и через несколько часов от них не осталось и следа. Кожа была абсолютно чистой.

Виктор Хопкинс задумался на минутку и спросил:

– Ваше мнение об этой истории?

– Ещё раз повторюсь, что я не верю во все эти глупости с действием потусторонних сил. Должен сказать, что все золотые вещи, которые есть у моей жены, достались ей от бабушки. Это всё массивные дорогие украшения стоимостью не менее трёх тысяч фунтов каждая. Ещё раз повторюсь, что наши финансовые дела идут всё хуже и хуже и я уже решил, что в крайнем случае придётся продать фамильные драгоценности. Представьте себе, каково думать о том, что их нужно будет пожертвовать снова?

– Вот как? Богиня Устра вновь потребовала жертву?

– Представьте себе! Я занимался делами торговли в поместье Генри Кэнфорда, как вдруг из Хартбери пришло срочное письмо, в котором миссис Блэкмор просит меня немедленно приехать, так как у Эммы, нашей старшей дочери, началась та же самая болезнь, что и у неё. И она так же перед этим просыпалась, вся испачканная золотистой краской. К счастью, сэр Генри посоветовал мне обратиться к вам, и я не стал медлить.

Виктор Хопкинс едва удерживался, чтобы не потереть руки от предвкушения участия в расследовании столь таинственного дела.

– Мистер Блэкмор, сразу скажу, что я не верю в действия так называемых потусторонних сил. Я верю в здравый смысл и в данном деле вижу лишь потрясающую человеческую ловкость.

– Я тоже, хотя и не могу объяснить некоторые явления в этом деле. Даже если предположить, что исчезновение броши и появление краски на теле – всего лишь ловкость человеческих рук, то как вы объясните загадочную болезнь миссис Блэкмор, которую даже доктора не смогли вылечить и которая чудесным образом исчезла.

– Всё это нужно выяснять на месте и думаю, что, не мешкая. Ваш покорный слуга полностью готов вам помогать в этом необычном деле.

– Отлично, мистер Хопкинс. Тогда предлагаю вам вот что. Мы вернёмся с бала в поместье Кэнфорд. Вы вернётесь к себе, соберете вещи и примерно в восемь утра подъедете к развилке Мидллтон и Кэнфорд. Я буду ждать вас возле старой часовни. Пересядете в мой экипаж, и мы поедем в Хартбери. Думаю, мы прибудем точно к ужину.

– Согласен. И чтобы ни у кого не возникало никаких подозрений, я предстану перед вашими домочадцами, как друг, приехавший решить ряд деловых вопросов купли-продажи нового урожая ячменя и пшеницы. Это поможет нам сделать засаду в присутствии вашей богини мудрости и поймать ловкача на месте преступления. А по дороге вы мне расскажете о других обитателях вашего дома.

– Договорились.

Полковник Блэкмор отправился в поместье Кэнфорд, а Виктор Хопкинс к себе домой в Розбери. В доме все спали. Дверь открыл заспанный дворецкий Уильям в ночном колпаке и с зажжённой свечкой. Виктор попросил себе горячего глинтвейна с яблоком и поднялся наверх в свой кабинет.

Нужно было немного поспать перед дорогой, но Виктор очень любил перед каждым новым делом посидеть за своим любимым дубовым столом и подумать. Этот стол, перешедший ему по наследству от дядюшки словно успокаивал взбудораженные мысли и наводил в голове порядок и спокойствие. Своей добротной столешницей, потёртой в разных местах, массивными ногами и коваными ручками с потускневшей позолотой, стол был воплощением устойчивой размеренной жизни и консервативного мышления. Явно впитавший в себя энергетику нескольких поколений, этот стол был любимым предметом Виктора Хопкинса. За ним он писал свои рассказы, за ним выслушивал отчёты управляющего, за ним любил просто что-нибудь почитать, потягивая глинтвейн с яблоком. Сидя за столом, можно было смотреть в открытое окно, за которым открывался чудесный вид графства Эссекс.