– Надеюсь, мы не разгневали богиню Устру, а иначе нам придётся приносить в жертву золотые украшения, чего очень бы не хотелось.

Через пять минут подали ужин, потом мы немного поиграли в бильярд, в полночь все разошлись по спальням и утром гости откланялись.

Но на следующий день случилось вот что. Моя жена проснулась утром с лицом, испачканным золотистой краской. Следы от краски были не только на лице, но и на руках и ногах. Честно говоря, я не мог даже представить, чтобы кто-то осмелился забраться к нам в спальню и сделать такое. Тем более, что на ночь мы запираем дверь спальни на замок. Пока мы недоумевали, что бы это могло значить, на теле миссис Блэкмор стали появляться небольшие язвы, которые быстро превращались в нарывы. Всё тело ужасно чесалось. Я немедленно вызвал нашего доктора Парли из Роллингтона. Приехал он и его коллега, который по счастью был у него проездом из Лондона. Однако ни тот, ни другой не могли поставить хоть какой-нибудь вразумительный диагноз, потому что ни на оспу, ни на трофическую язву, ни на какую другую болезнь это не было похоже и главное не поддавалось лечению. Мы были в отчаянии. Болезнь всё больше прогрессировала, а доктора разводили руками.

В конце концов они решили созвать консилиум из Лондона, чтобы зафиксировать новую болезнь, доселе неизвестную врачебной науке.

Полковник Блэкмор зажёг сигару и выпустил дым в окно кареты. История увлекла Виктора Хопкинса, и он нетерпеливо зашевелился.

– Ну и что было дальше? Что решил консилиум?

– А ничего. Я не стал ожидать вердикта врачей и смотреть как мучается моя бедная жена.

– Что же вы сделали?

– Просто принёс в жертву Устре фамильную золотую брошь с бриллиантами.

В карете воцарилась пауза. Виктор Хопкинс первым нарушил тишину:

– То есть как? Как вы это сделали?

– Я просто с вечера положил брошь рядом с фигуркой Устры, и после полуночи она просто исчезла.

– Но вы даже не попытались посмотреть, что с ней будет?

– Мистер Хопкинс! Неужели вы думаете, что я верю в эти небылицы с жертвоприношением? Но моя супруга слёзно умоляла меня сделать это, так как у неё было предчувствие, что она поправится. Я думаю, что причитания этой выжившей из ума миссис Уилкс поспособствовали её настроению.

– А кто такая миссис Уилкс?

– Выжившая из ума старая нянька миссис Блэкмор. Ей девяносто лет, и она нянчила не только мою жену в детстве, но и её покойную маму. Да и наши дочери росли под её присмотром. Поэтому миссис Уилкс так дорога для миссис Блэкмор. Она ходит даже в жаркую летнюю погоду в тёплом пальто, старых шерстяных носках и постоянно угрожает Божьей карой, если мы не покаемся. Я терплю её только из-за сентиментальной слабости моей супруги. Едва фигурка Устры появилась в нашем доме, как миссис Уилкс поковыляла к викарию для святого причастия и пыталась окропить весь дом святой водой. А едва с моей женой приключился этот недуг, старуха то и дело твердила, что во всём виноват этот языческий идол.

Когда ни святая вода, ни молитвы, ни причастие не помогли, миссис Блэкмор стала уговаривать меня поступить согласно легенде и отдать Устре золотую вещь.

– Не могу поверить, что вы просто так ушли, оставив дорогую вещь безо всякого любопытства, что же с ней будет.

– Нет конечно. Я остался в гостиной возле камина и решил не сводить с фигурки глаз, чтобы доказать всю глупость данного мероприятия. На тот случай если вдруг меня сморит сон, я подвинул диван к камину таким образом, что через меня пришлось бы буквально перепрыгивать, чтобы приблизиться к Устре. Сон и в самом деле сморил меня где-то в три часа ночи. Но проспал я недолго – минут тридцать. Когда открыл глаза – броши уже не было.