На офицеров «Грома» возлагались: штаб ВВС – Анатолий Савельев и Виктор Блинов; отдельный пост полка жандармерии – капитан Дмитрий Волков; двое ребят из «Зенита», Владимир Цветков и Федор Ерохов, – снайперы; и два танковых экипажа из «мусульманского батальона» по пять человек во главе с начальником разведки батальона Ашуром Джамоловым. Майор Поддубный и старший лейтенант Кувылин должны были подорвать узел связи дворца. Группе Петра Ивановича Нищева («Зенит-8») следовало вывести из строя кабель вблизи поста, обеспечивающий связь резиденции Амина с внешним миром.

27 декабря Амин встречал гостей – членов «своего» Политбюро с семьями, приглашенных на праздничный обед. Под сводами парадной залы витал тонкий запах дорогих духов, женский говор-шелестение и детский звонкий смех. Гости вели себя непринужденно и беззаботно весело. А вот бойцам-чекистам в тот самый час было не до смеха. Они давно изнервничались в ожидании атаки и утомились выплескивать неустрашимость и доблесть, демонстрируя друг перед другом бодрость и готовность безоглядно рвануть вперед и дать по зубам кому следует. Собрали их еще 25-го, настроил Дроздов: «В 23 часа пойдем, так что держись, товарищи…» Товарищи держались и проявили выдержку, когда тот же Дроздов, истомившийся сам ожиданием, вяло изрек на сон грядущий: «Пойдем воевать дня через два…» Но и это оказалось гаданием на кофейной гуще. 27 декабря с утра начало операции назначили на 15.00. Настроились вроде, расселись по местам, затянулись глубоко дымком и… «атаковали» вхолостую – всем дали команду «отбой!». Чуть позже спланировали нападение на 18 часов, потом перенесли на 21.00, затем решили начать на час пораньше, в 20.00, а на последнем совещании определили готовность к 19.00. От надоевших метаний туда-сюда командиры ходили заседать в «военном совете» без всякого энтузиазма и надежды в ближайшей перспективе достойно умереть, принявши смерть героическую в бою. Отрешенные, заведенные, так и брели одним составом на очередной инструктаж: руководитель «Грома» Романов и старшие подгрупп – Голов, Балашов, Толстиков, Карпухин; руководитель «Зенита» Семенов со своими – Фатеев, Суворов, Щиголев. На сбор в 14.00 приехал сотрудник 9-го управления, привез план дворца, пояснил, где что находится, ответил на вопросы. Пообедали. От «мусульманского батальона» подали суп, гречневую кашу с мясом. От своих, от КГБ, выделили «на брата» по сто граммов водки, колбасу, хлеб. Водка прошла, а хлеб и колбасу никто есть не стал – напряжение не отпускало. «Почетные гости» – афганцы Сарвари и Гулябзой – есть отказались, не было у них аппетита. Тревога овладела партийцами – время штурма приближалось как неизбежность, как рок. Под сводами их дома, временного неустроенного пристанища, гулял злой ветер, пеленал зябкостью тела.

Перед посадкой в боевые машины напутствия звучали приподнято; слезу, правда, не вышибали, удали не прибавляли, это точно, но все равно приятно было осознавать важность наступившего наконец момента. Постарались руководители – полковник Колесник и генерал Дроздов. Ушли оба, поспешили как с глаз долой, а тут Романов и подпортил всю обедню предвкушаемого триумфа. Он, майор Романов, приказал «слушать сюда» и провел неожиданное ориентирование на местности: «Вот там север, и если что, нам отходить туда. Потому что в случае неудачи нам придется действовать самим, и никто не скажет, что мы – сотрудники специального подразделения из Советского Союза», – закончил последнее наставление командир.

Наверное, в таком раскладе нет ничего необычного. Ясно, что если провал, то официального признания со стороны государства не поступит. Цель же такого предостережения-«заклинания» очевидна. Генералы, посылавшие подчиненных на штурм дворца и ликвидацию Амина, грозно предупредив их чужими устами, стимулировали бойцов к неукоснительному выполнению приказа, не давая им ни малейшего шанса – даже в мыслях – отступить, не выполнить задание. «За ненужностью никому» лучшим исходом в том бою для них была смерть.