Тишина после отступления Анкары была гулкой, как в склепе. Воздух в архиве пропитался запахом озона, горелой плоти и свежей крови – ее крови. Джессика прислонилась к холодному металлу стеллажа, глотая рвотные позывы от боли и адреналинового спада. Перевязка из обрывка рубашки на ладони быстро пропитывалась алым. Каждая пульсация раны отзывалась эхом в висках. *Ее кровь. Ее боль. Цена.* Алиса сидела на диване, обхватив колени, ее огромные глаза, полные остаточного ужаса, не отрывались от тусклой, но все еще зловещей метки на щеке Мэг. Мэг лежала без сознания, бледная, дыхание поверхностное. Казалось, сама пустота внутри нее сжалась от шока вторжения, но не исчезла.

– Он запомнил вкус, – прошептала Алиса, ее голос дрожал. – Твоей… жизни. Твоей связи с ней. Он голоден. И зол. Метка… теперь не только дверь к ней. Она… приманка. Для *него*.

Джессика кивнула, с трудом поднимаясь. Слабость волнами накатывала от потери крови. Каждый шаг давался с усилием. Она подползла к Мэг, осторожно прикоснувшись незабинтованной рукой к ее лбу. Холодный пот. Но под кожей – слабый, неровный пульс. Живая. *Ее* Мэг. Не идеальная кукла из Элизий. Настоящая, израненная, нуждающаяся в ней.

– Надо… перевязать… лучше, – прошептала Джессика, оглядываясь в поисках аптечки. Эдит всегда держала ее в дальнем углу архива…

Но прежде чем она смогла пошевелиться, медальон Леонида на ее шее – все еще тускло светящийся – *вздрогнул*. Не вспышкой. Вибрацией. Низкой, на грани слышимости, как гудение высоковольтной линии. Одновременно Алиса вскрикнула, вжавшись в диван.

– Ой! Камень… камень *кричит*! – Она схватилась за запястья, где синяки-отпечатки от шахтной тьмы внезапно зажглись тусклым багровым светом, откликаясь на вибрацию медальона.

Джессика почувствовала это кожей. Не звук. *Давление*. Воздух в архиве сгустился, стал вязким. Книги на полках задрожали, сбивая пыль. Стекло в окнах завибрировало тонким, нервным звоном. И сквозь этот нарастающий гул прорвался новый звук. Сначала далекий, неясный. Потом ближе. Глухой, ритмичный. *Топот.* Не один. Множество ног. Марширующий строй. Сопровождаемый лязгом металла о металл, сдавленными командами, доносящимися словно из-под воды.

Она подползла к зарешеченному окну архива, выходящему во внутренний двор библиотеки. То, что она увидела, заставило кровь стынуть в жилах, несмотря на жар раны.

Двор был заполнен *ими*. Полупрозрачными, как задымленное стекло, но невероятно четкими в деталях. Солдаты в синих мундирах Союза. Но не призраки из временного эха ранних глав. Они выглядели… *тверже*. Реальнее. Их лица были искажены не просто отстраненностью, а яростью и болью. Мундиры были в копоти и темных, влажных пятнах, которые Джессика не хотела идентифицировать. Они маршировали на месте, призрачные штыки наперевес, а их глаза – пустые, как угольные ямы – были устремлены *прямо на окно архива*. На *нее*.

– Генерал… приказ?.. – донесся обрывок фразы, словно из сломанного радио. Голос был хриплым, полным нечеловеческой усталости и чего-то еще… *голода*.

Один из солдат, с обожженным лицом и пустыми глазницами, поднял призрачный штык и ткнул им в направлении окна. Не в стекло. В *воздух*. И там, где кончик штыка коснулся пустоты, пространство *заколебалось*. Как поверхность пруда от брошенного камня. Появилась рябь, а за ней – трещина. Маленькая, темная, из которой потянулись струйки инея. Трещина во времени? В реальности? Или просто дверь, которую они *чувствовали*?

– Кровь… – прошептала Алиса, подползшая к Джессике. Ее глаза были полны слез и понимания. Она указывала на перевязанную ладонь Джессики. – *Твоя* кровь. Она… зовет их. Как маяк. Они чувствуют боль. Чувствуют… *жизнь*, пролитую здесь. И они хотят… они хотят *вспомнить*, что это такое. Или… забрать ее себе.