Никс писал роман о своих молодых годах, о сибирском товариществе. Давно это было. Кое-что забылось уже за двадцать лет сценической жизни. Чтобы не потерять остальное, актер решил запечатлеть всё в воспоминаниях и отдать в какой-нибудь сибирский журнал. Сосьете сейчас чрезвычайно распространилось. Художественный театр в Москве на тех же основаниях построен. Пусть не думают, что они первые. Нет, первыми были мы в далеком Томске. Надо об этом напомнить Немировичу и Станиславскому. Мы ведь смогли! Распорядителем по хозяйственной части был я.

В те незапамятные времена все складывалось удачно. Станиславскому поначалу не везло, а мы имели по восемь марок на человека. Недурное было дело. Я немало сил на него положил. И средств, между прочим, тоже. Об этом милом сердцу предприятии, моем первом опыте антрепренера я и сообщу своим читателям.

М-да-а-а…Когда я приехал в Сибирь в 1879 году, на территории за Уралом не существовало активной сценической жизни. Артистов набирали из местных любителей или из тех выпускников театральных школ, которые десятилетия назад приехали в Сибирь, да так и осели: вспоминаю чету Икониковых, Бабош-Королевых, местные кадры – резонер Славянский, даровитый Рахманов, комик Григорьев, молодой и талантливый, жаль, пьяница; красавица с длинными ногами Лиза Сафронова, – ох, хороша была, недаром пользовалась благосклонностью купца Иннокентия Кузнецова, из заезжих – актриса московских театров, превосходная актриса Мария Зверева. Моим другом был томец Тихомиров, ему я стихи посвящал. Никс порылся в бумагах на столе. Вот они:

«Жрец славен храма Мельпомены,

бодрит он честные сердца,

и вдохновляет он со сцены

к добру порой и наглеца.

удел его – наследье неба,

он даром светлым наделен…

Увы! Зато сидит без хлеба

И голодает часто он.

И тот, кому рукоплесканья

В театре щедро раздаем,

Порой не встретит состраданья

и ни участия ни в ком!»

Актер Александр Тихомиров – из томских мещан, любитель, подвизавшийся в труппе. Не помню его настоящей фамилии, кажется, Громов, но по характеру – полная противоположность, всех в труппе мирил, потому и взял такой псевдоним. Здесь все брали себе сценические имена, я тоже. Никак не мог выступать под своей настоящей фамилией, это было бы позором для моей семьи. Как тогда относились к актерам? Как к низшему классу, считалось, что в актеры идут одни проходимцы и бездельники, чтобы пожуировать и пожить за чужой счет. Мало уважали жрецов Мельпомены. Поэтому пришлось мне взять фамилию тетушки из Полтавы.

еры пробовали новые формы театрального предприятия, и мы почти одновременно с первыми артелями на Западе организовали в Сибири свое сосьетë. В Томске актеры загорелись прогрессивной идеей: работать без кулака-антрепренера, чтобы доходы делить по справедливости. И ведь удалось: товарищество на паях просуществовало десять лет, объехало всю Сибирь. Какие актеры в него входили: даровитые, опытные, и люди хорошие! Я служил там в первые, самые трудные годы, когда славу приходилось завоевывать.

Поначалу все складывалось трудно: не было денег, приходилось занимать у купцов. Мне даже пришлось просить денег у любимой сестры из Полтавы. Послал ей телеграмму, как будто у меня случилось несчастье. Сердобольная сестрица мгновенно выслала три тысячи. Знала бы она, для чего понадобились деньги – не видать бы нам ассигнаций. Никс перелистал записи и даже всплакнул над желтыми листками. Жалостливый, сентиментальный получился рассказ о делах двадцатилетней давности.

…На общем собрании пайщиков томского товарищества драматических артистов решено ехать в Красноярск, где давно не было хорошей труппы, и сборы обещали быть большие. Члены актерской артели проголосовали единогласно.