– Ну не все бабушки любят своих внуков, – в голосе подруги проскользнули грустные нотки. Ее мать, даже после событий, которые могли лишить ее внучки, не торопилась выказывать свою любовь.

– Но не в масштабах же деревни. Это мы сможем выяснить, только плотнее общаясь с местными, хотя мне кажется, они озабочены лишь подготовкой к своим «суаре».

– Это тоже странно. Они ведут себя, будто у них нет бытовых проблем. А ведь они пожилые люди, водопровода в деревне нет, зато мы видели разрушенный фонтан.

– Да, они напоминают дачников девятнадцатого века. Но у тех были слуги. Они не сажали огороды и не доили коров.

– Кстати, о коровах. Я не заметила и следов деревенского стада. Такое ощущение, что молоко как-то само материализуется деревне. Вот курочки – да, гуляют в каждом дворе, но коров-то надо пасти, кормить, доить.

– Как им, пожилым людям, удается содержать стадо? Заметь, Михаил Львович говорил что-то о четырнадцати домах, но мы постоянно встречаем или самого Михаила Львовича, или Александру Петровну. Остальных видели только в клубе. Они что, по деревне не ходят?

– Ну, это могло быть простым совпадением. Михаил Львович меня сильно раздражает. Он за нами следит.

– Ты тоже заметила? Он старается контролировать наши передвижения, будто боится, что мы раскроем какую-нибудь тайну. Ириш, может, мы накручиваем?

– А как же ночной вой?

– Надо попытаться узнать как можно больше у Екатерины Максимовны. Давай попробуем поговорить с нашей хозяйкой.

– Настя, а может напрямую спросить у нее о ночных звуках?

– Можно и спросить. Меня беспокоит молчание нашей Татьяны. Я безуспешно пытаюсь дозвониться. Хотела съездить завтра в город, посмотреть на месте. А теперь боюсь вас оставлять. Может, поедем вместе?

– Я вовсе не боюсь оставаться одна. Ты же вернешься к вечеру?

– Разумеется, я не оставлю тебя одну в этом месте на ночь.

Дарья начала капризничать, и мы вернулись в дом.

Решила посетить нашу хозяйку. Екатерина Максимовна пропалывала грядки, я предложила помочь, но женщина, с улыбкой, отвергла предложение. Пригласила в дом, поставила чайник.

– Екатерина Максимовна, я поеду завтра в город. Вам что-нибудь привезти?

– Спасибо, Настенька. Если не затруднит, привезите мне что-нибудь из моющих средств.

– А что именно? Порошок, средства для уборки?

– Порошок мне нужнее. Давайте, Настенька, чайку попьем.

– С удовольствием, – надеялась за столом разговорить женщину.

– Скажите, Екатерина Максимовна, вы давно здесь живете?

– Очень. Я поселилась в деревне еще тогда, когда она строилась заново. Я тогда совсем молодой была, жила в соседней Воробьевке. Бедно мы жили, впроголодь. Как услышала, что в Медвежью заводь работников набирают, сразу согласилась. Что ждало меня в Воробьевке? Вышла бы замуж за местного пьяницу, нарожала бы детей, да всю жизнь в навозе и возилась бы.

– А чем вы тут занимались?

От меня не укрылось смущение, которое женщина попыталась скрыть.

– Я Елизавете Андреевне помогала. Мы тут пшеницу выращивали, не простую, селекционную. Видишь, в каком доме я теперь живу?

– Екатерина Максимовна, все жители этой деревни – люди пожилые. А как же вы обходитесь без медицинской помощи? Как вам сюда привозят пенсию?

– Пенсию нам, конечно, возят регулярно. Мы и за коммунальные услуги платим исправно. К нам раз в месяц приезжают работники почты. А медицина у нас своя. Почти каждый житель может сделать сбор трав от любой хвори. Если сами не разберемся, то у нас Маргарита Игоревна что-то вроде местной знахарки. Если что-то серьезное, мы можем врача из города вызвать.

– Екатерина Максимовна, – я все же решилась задать главный вопрос, – сегодня ночью мы слышали какие-то странные звуки, не то плач, не то вой. Вы не слышали? – я увидела, как напряглось лицо женщины.