Он улыбнулся, не понимая шотландского языка, но правильно истолковал ее жест. Прихрамывая, он подошел к одной из самых маленьких лошадок с белой звездочкой во лбу.

– Я хочу выбрать эту, s’il vous plait! – воскликнул он. – И я назову ее Марией в честь моей гостьи и невесты!

Все рассмеялись.

Следующие несколько дней были посвящены изучению замка Сен-Жермен-ан-Лэ. На плоской крыше дворца росли деревья в кадках и цветы в длинных ящиках, а маленькие скамьи и навесы обеспечивали приятный отдых для людей, ходивших по крыше и обозревавших сельскую местность и долину Сены внизу. Король собирался построить соседний дворец на вершине склона, с террасами, спускавшимися к реке. Туда можно было бы попасть прямо из старого замка или по длинным лестницам, расположенным по обе стороны от нижнего уровня. Подготовка к строительству уже началась.

Хотя король был занят государственными делами, инспектируя северные регионы Италии, которые он намеревался присоединить к Франции, он регулярно слал письма на север и заверял гостей, что они с королевой приедут так скоро, как позволят обстоятельства. Между тем герцогиня де Валентинуа выступала как полноправная представительница Его Величества.

Герцогиня организовала встречу с братьями Гизами, родственниками Марии. Она также нашла шотландца, свободно владеющего французским языком, и сделала его личным переводчиком королевы. Шотландское происхождение было необходимо, так как никто из французов не говорил по-английски или по-шотландски; даже послы, назначенные в Лондон из Франции, Италии и Испании, почти не знали английского. Это был незначительный язык, исключительно местный, а потому бесполезный и пренебрегаемый дипломатическим сообществом. Но некоторые шотландцы стремились к службе за рубежом, и во Франции можно было найти людей, говоривших на двух языках.

Трое наиболее могущественных представителей рода Гизов – мать и старшие сыновья – с блеском приехали в Сен-Жермен из своей фамильной резиденции в Париже. Пожилая герцогиня Антуанетта с прямой спиной и таким же твердым характером (она распорядилась поставить свой гроб в галерее перед ее комнатой, чтобы видеть его, когда шла на мессу каждое утро), мать двенадцати детей, кумир и источник поддержки для ее дочери Марии де Гиз, как всегда была одета в черное. Ее грозный сын Франсуа, которого называли le Balafre[16] из-за боевого шрама на щеке, достигший тридцатилетия и находившийся в том же возрасте, что и король, ехал на огромном гнедом коне. Его младший брат Шарль, который короновал Генриха II и стал кардиналом лишь пять дней спустя в возрасте двадцати трех лет, ехал на муле с серебряной упряжью, покрытом шелковой попоной. Они прибыли вместе, словно волхвы, чтобы увидеть ребенка, на которого все трое возлагали большие надежды – принцессу и королеву, которая появилась, как звезда на севере, чтобы направить Гизов к их высшей славе. Выйдя замуж за дофина, но сохраняя преданность семье и следуя наставлениям родственников, Мария Шотландская в буквальном смысле становилась их путеводной звездой. Любой ее ребенок на одну четверть будет Гизом, и тогда их род возвысится наравне с королями.

Действительно, Гизы провозглашали свое происхождение от Карла Великого, но их родословная уходила в туманное и мифическое прошлое, а эта вроде бы умная и хорошенькая девочка воплощала для них настоящее и будущее, нечто гораздо более реальное…

Поэтому они с готовностью отправились в путь и теперь поднимались к замку по крутому склону, благодарные за то, что легендарная удача Гизов не изменила им и они встретятся с Марией до того, как это сделают король и королева. Разумеется, хитроумная мадам де Пуатье уже жила вместе с детьми, но в политическом смысле она была лишь отражением короля, точно так же, как луна, ее символ, а Диана-охотница всегда уступала дорогу Аполлону.