– Звони своему Петровичу, или как там его, бери под любые проценты, и уедем отсюда! – требовала мать. – Ты его выручал в свое время, пусть он теперь тебя выручит.

– Я Петровичу и так должен, – отвечал отец. – Он меня уже видеть не может. Надоел.

– Ну, звони хоть кому-нибудь!

Маша радовалась, что в школу ходить не нужно, и очень надеялась, что отец все-таки найдет где-то деньги, и они уедут, так что возвращаться не придется. Но прошла неделя, и, несмотря на давление матери, ничего так и не сдвинулось с места. И все-таки опять пришлось идти в школу.

Она была удивлена, но в классе ее встретили спокойно. Ни издевательств, ни тычков исподтишка. Правда, никто не разговаривал, все отворачивались. Но Машу это устраивало. Пусть так. Однако уже на второй день после выписки Машу ждал сюрприз. На перемене к ней подошла рыженькая девочка, которая сидела на параллельной парте. До этого она никогда к Маше не обращалась, откровенно побаивалась.

– Привет, – сказала она, слегка запинаясь. – Мы с тобой толком не познакомились. Я – Ира. Ира Холодкова. У меня отец служил с твоим дядькой Иваном. Они дружили, общались.

– Да, правда? – Маша сразу поверила и обрадовалась. – Здорово. Я и не знала.

– Хочешь, сегодня вместе пойдем домой? – предложила Ира.

– А ты не боишься? – усомнилась Маша. – Ты же знаешь, я что-то вроде изгоя.

Ира помрачнела, опустила голову.

– Ты не поверишь, но до того, как ты появилась, изгоем была я, – призналась она. – Сейчас не очень заметно, но я не выговаривала несколько букв. Все надо мной издевались. Лариска мне проходу не давала с подружками. Мать таскала меня к логопеду в районный центр, и стало лучше. Но им-то – по барабану. – Она махнула рукой в сторону одноклассников. – Когда ты пришла, я даже обрадовалась. Хоть это и не очень хорошо, наверное. – Она пожала плечами. – Подумала, пусть за кого-то другого возьмутся. Но сейчас понимаю, что это неправильно. Пусть нас лучше будет двое. Как ты считаешь?

Все Машины обиды и страхи растаяли вмиг, лед треснул. Она заулыбалась – едва ли не впервые с того момента, как появилась в школе.

– Да, давай пойдем вместе, – радостно согласилась она.

Так началась их дружба. Маша проводила много времени с новой подругой. Они гуляли после уроков. Маша даже приглашала Иру домой, мать кормила их обедом. Казалось, жизнь наладилась. Маша почти всегда находилась в приподнятом настроении, что не могли не заметить родители. Они тоже успокоились и решили не торопиться с возвращением.

Вместе с Ирой они нередко ходили к заброшенной усадьбе Елениевых. Одна бы Маша ни за что не решилась. Но вместе не страшно. Правда, внутрь они не заходили, но обошли усадьбу несколько раз.

– Знаешь, раньше здесь была детская колония, – сказала Ира шепотом, показывая на остатки ржавой колючей проволоки, которая буквально вросла в стволы деревьев. – Очень страшно. Здесь сидели те, кто убил своих родителей, кто воровал. Их здесь учиться заставляли.

– Как колония? – Маша остолбенела. – Мама говорила, что клуб был заводской, а потом вещевой рынок.

– Ну, это после войны, – кивнула Ира. – И школу построили, и поселок разросся. А до войны Елениевка заброшенная стояла, в тридцатые годы на заводе зэки работали, их привозили из лагеря, он тоже был здесь недалеко, километров десять. А в усадьбе содержали малолетних преступников. А потом, в пятидесятые, лагерь закрыли, колонию тоже. Зэки, что на заводе работали, многие так тут и остались. Возвращаться в города-то им не разрешалось. И детей из колонии, что постарше, тоже на завод отправили работать, перевоспитывать, так сказать. И всем им поселок этот построили. Ну а в усадьбе, да, клуб организовали, чтоб о прошлом не думали.