Когда странное судно приблизилось, оно грациозно развернулось, весла правого борта были быстро убраны через отверстия, и оно оказалось рядом с кораблем с легкостью и точностью управления, которых не могли достичь никакие привычные навыки и тренировки. Затем, в то время как некоторые из экипажей обоих судов с помощью веревок или бревен пытались удержать борта друг от друга, узкий трап, поднятый вертикально на крепкий столб, установленный на носу галеры – приспособление, поразительно похожее на древние абордажные мосты, которые с таким эффектом использовали римляне, – был спущен на палубу Сокола, прочно связав их вместе.

Всех разогнали по каютам, чтобы принять высокого гостя, который теперь поднялся со своей кушетки под навесом и, поддерживаемый двумя своими вождями, бесстрашно пересек мост. Это был крупный мужчина, лет пятидесяти пяти, склонный к полноте. Цвет лица у него был темно-оливковый, борода черная и курчавая, а на его волевом и довольно надменном лице было выражение такой глубокой усталости или подавленности, что его можно было бы назвать отчаянием. Его одежда была похожа на одежду вождя, который первым посетил корабль, за исключением того, что его красная мантия была богато расшита шафраном, а на уровне бровей красовался тонкий золотой обруч.

Небрежно окинув взглядом окружающую обстановку, которая вряд ли могла не вызвать в нем живейшего любопытства, он подошел к капитану Френчу. Тот поклонился в знак приветствия, но другой, не делая ответного поклона, произнес несколько слов голосом, в котором слышалось то же выражение гордости и печали, что и на его лице.

Капитан беспомощно повернулся к Вэнсу.

– Он всего лишь сказал, что вас ждут, – пояснил лейтенант.

Тем временем многие из эскорта островного правителя поднялись на борт, возможно, половина из тех, кто казался его охранниками, а остальные стояли на палубе галеры. Темнолицые люди в красных туниках и черных плащах тоже перешли на наш корабль. При ближайшем рассмотрении они, несомненно, принадлежали к той же полинезийской расе, что и гребцы, но бороды были сбриты с их лиц, а грубые черные волосы – с голов, а вокруг гладких бровей каждого проходила узкая золотая полоса, спереди которой поднималось украшение из того же металла, сделанное в подражании струи пламени. На передней части одного из них, очень тучного мужчины преклонных лет, с чертами лица, свидетельствующими, насколько это возможно, о жестокой и коварной натуре, было три таких золотых язычка пламени.

– Мистер Вэнс, – прошептал молодой мичман, непочтительно подталкивая старшего офицера в спину, – спорим, что эти темные господа священнослужители? Посмотрите, как чернобородые парни уступают им дорогу и стоят вокруг с почтительным видом.

– Но не очень приветливым, – ответил Вэнс через плечо, поскольку мичман Прайс был на Соколе в фаворитах.

Оба замечания показались небезосновательными. Не один из офицеров не преминул отметить нечто особенное в отношениях, сложившихся между этими представителями двух рас, отличающихся друг от друга и все же живущих вместе на острове, до сих пор отрезанном от остального мира. То, что вождь и окружающие его люди боялись и проявляли заметное почтение к остальным, было совершенно очевидно, то, что они, тем не менее, смотрели на них свысока, как на низших, было почти так же очевидно. То, что в людях с более светлой кожей казалось надменностью, рожденной сознанием превосходства, обязанного некой верностью, которую он не мог нарушить, эти представители касты священников (ибо Прайс, очевидно, был прав в своем предположении) встретили с намеком на дерзость, которую обычно демонстрируют нижестоящие, в какой-то мере подчинившие себе своих хозяев. Вэнс заметил все это довольно быстро, поскольку жрецы с безудержным любопытством дикарей сновали туда-сюда по кораблю, брали в руки все, что попадалось под руку, и бросали не слишком дружелюбные взгляды на тех членов команды, которые попадались им на пути. Что касается их вождя, того с тремя знаками пламени, то между ним и лейтенантом сразу же и без слов установились те необъяснимо враждебные отношения, которые при первом же обмене взглядами часто возникают между совершенно незнакомыми людьми.