По пути на кухню она судорожно размышляла, следует ли ей рассказать об услышанном. Но чувствовала, что не посмеет наговорить про дедушку, и не потому, что боялась его гнева на неё за это. Да и что может сделать Валентина Степановна, узнав всю правду? А может, она сама уже в курсе того, что происходит в этом доме? Рина совсем запуталась.

– Милая, ты в порядке? Снова нездоровится? – встревожилась Валентина Степановна, взглянув на внучку. Она отложила в сторону не до конца распакованную коробку с печеньем и потянулась к Рине. Ксюша, улучив момент, тихонько ухватила одно печенье и отошла с ним в сторону, лукаво улыбаясь.

– Нет, нет, я в порядке! Правда, – Рина отстранилась, пряча взгляд. – Только у меня немного болит голова… О, вы купили лимонад! И мороженое!

– О, девочки, у меня появилась идея! Предлагаю сегодня устроить пикник! Лето подходит к концу, им нужно наслаждаться в полной мере! – вдруг просияла Валентина Степановна. – Давайте позовём с собой и Анатолия Сергеевича, он всенепременно должен составить нам компанию! – Но потом она сникла. – Боже, вы ведь уже послезавтра уезжаете! Если честно, так не хочется вас отпускать, боясь увидеть снова ещё нескоро… Так быстро летит время, но я уверена, после вашего отъезда оно для меня значительно замедлится…

Ксюша приобняла бабушку за плечи.

– Пикник – просто замечательная идея, правда, Рин? Да уж, у нас с сентября начнётся учеба, и даже если мы захотим, всё равно ещё нескоро получится выбраться сюда. Но, если честно, мы с удовольствием навестили бы вас снова! Рин, да чего ты такая кислая? Может, сходишь позовёшь дедушку? А мы пока приготовим всё к пикнику.

– Простите, но я не могу пойти с вами. Голова начинает болеть сильнее, пожалуй, выпью лекарство и немного отдохну… – Рина просто физически не могла сейчас видеть Анатолия Сергеевича. Меньше всего на свете ей хотелось вести обыденные разговоры и притворяться, будто бы ничего не случилось. Она сомневалась, что теперь сможет разговаривать с ним – с человеком, обманывающим не только её, но своих близких, при этом умудряясь вести себя как ни в чём не бывало.

Отмахнувшись от встревоженных Ксюши и Валентины Степановны, Рина поспешно вышла из кухни. Поднимаясь в свою комнату и проходя мимо рабочего кабинета дедушки, она ругала себя за проявленные слабонервность и нерешительность. Ей стоило сейчас же всё рассказать, выговориться, и, наверное, от этого ей сделалось бы легче, и это было бы по-взрослому. Хотя бы для себя, чтобы не так мучили совесть, обида и разочарование в семье, в этих людях. Но, с другой стороны, она понимала, что просто не смогла бы изложить всё буднично, спокойно всё обсудить, да просто вообще не смогла бы рассказать об этом вслух. Ей просто больше не хотелось видеть ни ту странную рыжеволосую женщину, которая так спокойно расхаживала по их дому без ведома хозяев, а быть может, даже с их разрешения; ни деда, который знал многим больше, чем говорил, а, напротив, заставлял молчать их; ни даже бабушку, которую не то чтобы она жалела, но считала такой слабой и мягкотелой; ни сам этот дурацкий дом с его ворохом неприятных секретов! Как же славно, что уже послезавтра всё это недоразумение и их пребывание здесь закончатся. И, в отличие от Ксюши, у неё нет ни малейшего желания сюда возвращаться!

***

В первый день последней недели лета Рине и Ксении пора было возвращаться домой, в большой город. Утро того дня выдалось пасмурным, слегка накрапывал дождь, но было тепло. Родители отправили за ними машину, которая должна была довезти их прямо до самого дома. Время до обеда прошло за уборкой и сборами вещей. Рина в тот день, как и день до этого, была понурой, часто хмурилась и не проронила почти ни слова. Поначалу Ксюша пыталась выведать у неё, в чём дело, но, не добившись вразумительного ответа, махнула рукой и сдалась.