Я удостоверилась, что Арни на самом деле тут бывал редко. Иногда только для меня. Каждый раз к моему приходу была приготовлена новая, запечатанная, а не недопитая в прошлый раз, бутылка вина, всегда хорошего.

В вине я разбираюсь. В течение двух месяцев я посещала курсы сомелье, чтобы чем-то разнообразить свою жизнь. Как ни странно, моя свекровь одобряла это. Она считала, что подобные знания полезны для жизни и производят хорошее впечатление в обществе.

К вину имелись фрукты, иногда хороший сыр. Никаких конфет. У нас с Арни были простые, без притворства (если не принимать во внимание моё умалчивание и некоторое враньё о себе) отношения. С ним я чувствовала себя естественно. Не было ничего, что могло меня смутить, обидеть или насторожить. Ни он, ни я нисколько не стеснялись своей наготы. Наша нагота была непринужденной и не всегда имела провоцирующий подтекст. Мне нравилось стоять с бокалом вина голой перед зеркалом, нравилось, отражаться в нём вместе с Арни во весь рост. В старинном зеркале с витыми колоннами по бокам и резной короной наверху мы выглядели как две античные фигуры. Мы вдвоём совершенно голые забирались на стремянку и рассматривали книги. Я не считаю себя глубоким знатоком мировой литературы, но в книгах разбираюсь, так как моя бабушка всю жизнь собирала книги, любила похвастаться своими приобретениями и порассказать о них. Здешняя библиотека была обширна и изыскана по подборке книг. Несколько полок занимала поэзия. Были совсем старые книженции, имелись как редкие советские издания, так и массовые. Тут стояла Большая библиотека поэта, также Малая библиотека поэта.

– Кто был твой дядя? поинтересовалась я.

– Кто? Человек. Правда, весьма своеобразный.

– Чем занимался?

– Советский инженер, точнее ученый-математик, системный аналитик. Трудился в закрытом КБ.

– Раз комната досталась тебе, наследнику не первой линии, значит, у него детей не было, – предположила я.

– Совершенно верно. Он жил один. Я бывал у него часто, мы дружили. Он был сводный брат моей мамы, был намного старше её.

– И что же, он не был женат?

– Был женат, но не долго, что-то у них не сложилось.

– И больше ему никто не встретился на жизненном пути?

– Видимо так. Между прочим, когда он услышал песню «Миллион алых роз», то заявил, что это почти про него. Он был влюблён в артистку оперетты Татьяну Шмыгу.

– Был её горячим поклонником?

– Не поклонником, а именно по-настоящему влюблённым в неё мужчиной.

– Был знаком с ней?

– Только бегло. Восхищался, мол, замечательный талант дан совершенно необыкновенной женщине. По поводу женитьбы он высказывался, что не хочет ни с кем связывать свою жизнь, потому как не может кого-то подвергать риску. Я говорил тебе, что он работал в закрытом КБ. Не знаю, что они там изобретали или разрабатывали, но дядя всю жизнь был невыездной, ему не разрешалось выезжать за рубеж. Даже поездки по стране он должен был согласовывать. И он всегда опасался, что его могут посадить.

– Имел проблемы с законом?

– Он говорил, что для тех, кто работает в такой сфере, как он, повод для посадки не нужен. Но у властей может возникнуть необходимость. Причем, он считал, что это правило действует повсюду, не только в нашей стране.

– Рояль для чего? Пел или музицировал?

– Играл неплохо. Но это случалось редко. Рояль достался ему от его отца, моего дедушки. Дедушку я помню совсем старым. Он был аккомпаниатором у студентов консерватории, которые осваивали вокал. Говорили, что в трудные времена он был хорошим тапером, и что был великолепным импровизатором.

– А ты, Арни, играешь?

– Конечно! Восемь классов музыкальной школы – необходимая составляющая для творческого развития ребёнка, так считалось в нашей семье.