В небольшой буддистский храм.

– Тот самый, – где собственно и видел тогда Щетинкин. – Так его интересующего теперь, золотого божка из реестра «золотого обоза», составленного педантичными пмсарями барона Унгерна.

Очень хотелось ему побыстрее добраться до места, дать шпоры скакуну.

Но, под удивленные взгляды обывателей, высыпавших на улицу из одноэтажных, построенных из сырого кирпича, хижин, и без того озадаченных видом необычного зрелища, приходилось сдерживать душевный порыв.

Большой город Кобдо.

Конечно, особенно для здешних обитателей, старожилов пустынных мест.

Вереницей тянутся лавки торговцев мануфактурой, металлическими изделиями, шапками, прочей всячиной, завезенной купеческими караванами из самого дальнего далека.

Жилые постройки, хоть и выходящие во двор широкими окнами и почти повсеместно затянутые вместо стекла бумагой, все же создают впечатление некой причастности к культуре.

Ну а расположенные почти во всех дворах более-менее богатых домов амбары-байшины для складирования шерсти, шкур и другого здешнего животноводческого сырья, выдают основную сущность занятия горожан: куплю-продажу.

Но вот и сама импань, где сосредоточены местные ревком, гарнизон и пост государственной охраны.

Обширный прямоугольник крепости окружен рвом и глинобитными зубчатыми стенами с бойницами старых пушек.

Правда, Щетинкин не без удовольствия отметил и хищные пулеметные стволы, торчащие из амбразур сторожевых башенок.

– Готовы к любой неожиданности. Тут и проверять не нужно!

Прибывший из столицы отряд верховых встретил сам руководитель местных революционных властей – командующий войсками Кобдского и Алтайского округов Джа-лама.

Неопределенного возраста, но еще крепкий и бодрый старик, он и ранее был хорошо знаком Щетинкину по прежней работе.

– Здравствуй товарищ, – откликнулся Петр Ефимович на приветствие хозяина.

Сразу ощущая, как на него переходит то безграничное почтение, которое испытывали к Джа-ламе все из его окружения.

…Тому были веские причины.

Никто не ведал точного возраста здешнего живого воплощения богов.

Десятки лет назад он появился в степи с великой миссией освобождения монголов от векового владычества китайских захватчиков.

Провозгласив себя национальным вождем, Джа-лама сумел добиться всего, чего хотел, хотя и не сразу.

На его жизненном пути было множество сражений, преследований, как со стороны китайцев, так и царского правительства России, продержавшего его узником в Томске на каторжных работах.

И все же, какие бы испытания не выпадали на долю нового воплащения знаменитого в прошлом мыслителя Амурсаны, он всегда находил выход из положения.

Особенно прославился Джа-лама в качестве полководца еще до российской ссылки:

– В 1912 году, когда, собрав многотысячное войско, заставил капитулировать огромный гарнизон мощной и тогда крепости Кобдо, где теперь он воплощал власть, дарованную ему новыми властями.

Еще по прежнему своему приезду в здешние места, Щетинкин был наслышан о чудесах, на который был способен местный владыка.

Явно обладавший гипнозом и умением всесильного лекаря, делавшего достаточно сложные хирургические операции без наркоза.

Однако, обретя неограниченные возможности, тот теперь не столько исцелял подданных, сколько насаждал страх своими выходками неприрекаемого вершителя судеб. Вплоть до того, что мог просто прикончить коновода, не так быстро, как хотелось бы хозяину, оседлавшего ему коня.

Но теперь, с руководителем такого высокого ранга, каким был приезжий, Джа-лама обращался с подчеркнутым гостепреимством.

Он проводил гостей во внутренний двор, где занимал дом бывшего здешнего управителя – Сам-баня.