Щетинкин, обрадованный столь важной информацией, не мешкая, тут же погрузился в чтение описи.

Перечитывал страницу за страницей, пока не схватился за голову:

– Мать честная.

– В чем дело?

– Да ведь я видел эту штучку, причем совсем недавно! – возбужденно воскликнул комкор.

– Что именно?

– Вот, – он взялся читать строку за строкой. – «Золотая статуэтка танцующего Будды, украшенного самоцветными камнями высотой в полтора фунта с четвертью, весом в пятнадцать футов».

– Так где же Вы могли ее видеть? – впился Данзан горящим взором в лицо Щетинкина.

Но тот уже успел взять себя в руки:

– Ошибся, должно быть. – ответил военный финансисту. – Вот проверю, тогда точно все обскажу.

Быстро распрощавшись, он пошел к себе, чтобы еще раз обдумать увиденное и услышанное в Министерстве финансов республики…

Для себя-то Щетинкин уже и не сомневался:

– Точно видел этого золотого божка. А раз он был в обозе, значит никак не мог миновать рук Оссендовского.

И этот неоспоримый факт позволял начинать уже конкретные, а не теоритические поиски «золотого» обоза.

– Его это след! Его! – обрадованно бормотал Щетиннин, входя в свою комнату в командирском доме.

– Кого, Петр Ефимович? – переспросил, ожидавший его за приготовлением чаепития, Тогон Удвал.

– Там узнаешь. Лучше скорее собирайся в дорогу.

Веская причина:

– Официально отправиться с инспекционной проверкой в самую северную провинцию – аймак Кобдо, – была у Щетинкина и раньше.

Но все откладывал Петр Ефимович этот неблизкий путь через всю, почитай, страну.

И не случайно.

Еще и года не прошло, как побывал он там, правда, по иному поводу. Но все же знал обстановку.

Да и полагался не столько на местных цириков, сколько на бойцов, когда-то своей погранслужбы Сибирского военного округа – сопредельной стороны.

И до сих пор был уверен:

– Уж они-то не подведут.

Тогда, побывав от штаба Сибирского Военного округа в приграничном уездном центре Кош-Агаче и проследовав по Чуйскому тракту до самой границы, комкор случайно – на пикете Юстыд встретился с ревкомовцами из Кобдо.

Они с восторгом принялись оказывать ему знаки внимания. Не забыв, как когда-то вместе с «Железным батыром» – как продолжали уважительно звать Петра Ефимовича, они громили вояк барона Унгерна.

Гость ответил искренной благодарностью за проявленное гостеприимство.

Не отказался он тогда и от приглашения посетить город Кобдо.

– Хотя и потратил на то лишнюю неделю, – но, как теперь оказалось. – Совсем не зря.

Теперь Щетинкин даже рад за тот визит к «закордонным» коллегам:

– Ведь именно в ту поездку в одной из двух кумирен – сооружений для духовной службы – и увидел золотую статуэтку «танцующего Будды».

Сейчас комкору оставалось только проверить:

– Как она могла попасть в столь отдаленные места? Неужели с помощью подручного Унгерну поляка?

…Минувший год совсем не изменил облик города Кобдо.

Куда немало дней следовал из Урги небольшой отряд комкора Щетинкина с мандатом на инспекционную проверку здешнего подразделения Государственной военной охраны.

Та же щебнистая пустыня простиралась в окрестностях, покуда можно было ее окинуть пытливым взором.

Лишь у реки Буянту унылый пейзаж приукрасили редкие пуки зелени на берегах, заросших кустарником.

На востоке, словно декорации в провинциальном театре, дыбились красные скалистые горы.

Своей дикостью лишь подчеркивая отдаленность этих мест от всей цивилизации.

…А вот и первые дома из тех двух улиц, что и составляют Кобдо.

Одна из них – главная, укрытая тенью густых тополей, упирается северным концом в крепостное сооружение – импань; южным – в сооружение поменьше – кумирню.