– Чё молчите? Али шибко гордые? Ну, тут вашу гордость быстро вышибут, – я вздохнула, – меня вот поймали, когда часики у одного фраера вытащила… Хорошие часики были, на цепочке… даже обидно, как обмишурилась!

– Воровать – это нехорошо! – звонким голоском возмутилась одна малютка, видимо, самая юная из них. На ее мордочке был праведный гнев воплощенной Добродетели, впервые столкнувшейся с Пороком.

– Ну, вы тут тоже не за хорошие дела сидите, как я полагаю, – возразила я.

Личико девочки исказилось, губки задрожали и она разрыдалась, уткнувшись в ладошки, успев выкрикнуть перед этим:

– Неправда! Нас оклеветали!

– Это бывает, – согласилась я философски, – меня вот тоже раз подставили. Виновата была одна баба из соседнего борделя, а свалили на меня. А вам что за чернуху налепили?

И, так как дамы молчали, я заметила обиженно:

– Невоспитанно не отвечать, когда спрашивают, между прочим!

– Нелицензированное использование магии, – наконец, отвечал негромкий мягкий голос – он принадлежал молодой леди в синем шелковом платье.

Я повернула голову и присмотрелась к ней.

Она была необыкновенно хороша собой. На фоне прочих барышень она выделялась не только яркой, томящей душу красотой, но и выражением лица – не испуганным, а мрачно-сосредоточенным. Она была единственной, чьи глаза не было заплаканными – и глаза эти – темные, как ночь в подземелье – словно смотрели и видели то, что другим было невидимо и непонятно.

– Ух ты! Так вы магией владеете?! – оживилась я. – Слушай, я тут не так давно коленку ушибла, болит – жуть как, может, полечишь? Магией, в смысле…

– Мы не владеем магией, – отвечала она ровным, безжизненным голосом, – вам же сказали, что нас оклеветали.

Я вздохнула. Вчера я обещала инспектору Мюррею, что попытаюсь разговорить этих девиц, но, судя по всему, я нарвалась на свору высокомерных особ, страдающих воспалением снобизма в тяжелой форме…

– А кто злодей тот, что вас подставил-то, али не знаете?

Ответом мне было молчание.

– А вот я, кажись, догадалась, где его искать, – заявила я, смачно вытирая нос рукавом грязной кофты. И, когда на лицах дев появилось выражение заинтересованности, пояснила:

– Ищите среди тех, кого вы довели своей гордячкой. От вас святой взбесится.

Неожиданно дверь камеры распахнулась, и голос служащей грубо возвестил:

– Нора Лааль, с вещами на выход!

– Куда? – нахмурилась красавица в синем платье.

– Залог за тебя заплатили, иди, – буркнула тюремная дама.

Когда дверь камеры с тяжелым грохотом захлопнулась, та самая крошка, что проповедовала мне аморальность воровства, тихо пискнула:

– А как же мы?

– А за вас не заплатили, – отозвалась я. – Видать, у нее родня богатая, или хахаль ейный в деньгах купается. Не знаете, жених у ней есть, али муж?

И так как эти малютки продолжали высокомерно молчать, я щелчком пальцев соорудила магический плазменный шар, и движением пальца направила его поближе к носу одной из девиц.

Мне было интересно, что она будет делать. Отбить такой шар – примитивное упражнение, с которого начинается обучение магии. При этом отбить необходимо, ибо, если не отбить, то очень скоро нос начнет чувствительно щипать…

Девица с перекошенным лицом попыталась отстраниться от шара, но никаких магических действий не предприняла. Она только отодвигалась – тогда как шар следовал за ней, пока она не уперлась затылком в грязную серую стену камеры.

– Уберите это! – крикнула она, и так как я не шелохнулась, промямлила, – ну, пожалуйста…

Хмыкнув, я перевела шар к носу другой девицы. Все повторилось совершенно: растерянность, просьба убрать шар, жалобное хныканье…