Беннет невольно поморщился. К счастью, никто не знал о стихах, которые он пытался писать.

– А в прошлом году была распространена весьма популярная поэма, в которой ее светло-карие глаза сравнивались не с чем-нибудь, а с покрытым мхом камнем.

– Светло-карие?… – переспросил Беннет.

Даллер кивнул:

– Да, глаза – самая яркая ее черта. Весьма неожиданная смесь коричневого, зеленого и желтого… Это у нее от матери, гречанки. Ведь кровь, она всегда видна.

Но у той мисс Синклер были вовсе не такие глаза. Только слепой назвал бы их светло-карими. Нет, чистейший шоколад! Он никак не мог ошибиться.

– Значит, та женщина была не Мари Синклер, – в растерянности пробормотал Беннет.

Посол посмотрел на него с удивлением.

– Нет-нет, конечно, это была она.

– Но у той женщины были не такие глаза…

– Карета принадлежала мисс Синклер, – заявил Даллер. – В этом я уверен.

Беннет решительно поднялся.

– Я должен знать, где сейчас находится мисс Синклер.

Вероятно, благодаря своему дипломатическому опыту посол воздержался от спора. Он кивнул и проговорил:

– Что ж, продолжим разговор позднее.

Беннет тотчас же вышел из комнаты. Накануне, сразу же после приезда, он отыскал дом, где жила Синклер, – дом находился всего в миле от посольства. Во время короткого осмотра города майор понял, что лошадь не предоставляла ему почти никаких преимуществ на улицах с толпами людей, поэтому сейчас он решил, что пойдет пешком.

Прямая широкая дорога, ведшая от посольства, вскоре перешла в грязные узкие колеи, проложенные между деревьями и домами, так что экипажи и телеги занимали тут почти все место.

Беннет придерживался левой стороны улицы, держась в незначительной тени вторых этажей домов, поднимавшихся на добрых четыре фута над первыми этажами. Сердце его гулко стучало, и кровь пульсировала в висках. Теперь-то он понял: ему следовало бы обеспечить безопасность мисс Синклер накануне вечером, а не тратить понапрасну время на восхищение Константинополем. Но он не смог удержаться; что-то в этом городе словно вызывало зуд в его пальцах – ужасно хотелось выразить свои впечатления словами, на бумаге.

Беннет проехал по заполненному людьми рынку. Торговцы на греческом, турецком и персидском добродушно и с хитрецой взывали к покупателям, и тут было множество острых и пикантных запахов – карри и шафрана… и всякие прочие.

Что же касается рыночной толпы, то у некоторых женщин лица были закрыты – как и у женщины, выдававшей себя за мисс Синклер. Наверное, ему следовало бы расспросить эту женщину, спросить, почему она закрывает лицо, – ведь накануне он видел женщин и с открытыми лицами. Но он в конце концов решил, что ее странное одеяние объяснялось слишком долгим проживанием в чужой стране, и если так…

Что – если так?… Не зная, как ответить на этот вопрос, Беннет продолжил путь, и гравий потрескивал под его сапогами.

«Так кто же она, эта женщина? – думал он. – Если кто-то захватил мисс Синклер, то зачем присылать на ее место другую? Может, это обеспечивало им время? Время, чтобы… пытками заставить ее признаться в шпионаже…»

При мысли об этом Беннет содрогнулся и ускорил шаг.

Когда он повернул в квартал, где находился дом Синклеров, появилась карета. И это был тот самый экипаж, который совсем недавно отъехал от посольства. Беннет тотчас же спрятался за огромной финиковой пальмой на противоположной стороне улицы.

Из кареты вышла смеющаяся женщина в ярком, блестевшем золотом наряде. Когда она приблизилась к дому, дверь отворилась, и какая-то другая женщина вышла ей навстречу из темной ниши. На этой женщине было свободное платье – такое же, как у двойника мисс Синклер, но не было покрывала, скрывавшего ее локоны. В волосах же не было ничего особенного – обычные темно-каштановые пряди, ниспадающие на спину густыми длинными волнами.