Фрэнки закинула рюкзак на плечо и, засунув руки в карманы куртки, пошла по протоптанной дорожке вдоль ограждения. Из рассказов соседок по комнате получалось, что та вела в Байбери – деревню, куда на выходных отправлялись побродить воспитанницы Вудхауса и мальчики из школы Баксвуд. Уму непостижимо, скольких детей оторвали от дома.

В этом году лето выдалось особенно дождливым, земля раскисла и чавкала под подошвами. Тропинка стелилась среди поля с пожухлой травой, редкими кустами вереска, и брала подъём на холм, где разрасталась в дорогу, мощёную булыжником. Там, наверху, по обе стороны тянулись коттеджи с потемневшими соломенными кровлями или черепицей, покрытой лишайником. Независимо от возраста домов, под окнами каждого были разбиты палисадники с кустарниками. Неподалёку блеяли овцы. Несмотря на типичный деревенский колорит, место всё равно выглядело тусклым, за исключением, пожалуй, красных почтовых ящиков и цветов.

Дорога вывела на площадь, где находились несколько лавок, кафе, отделение почты и аптека. На информационном стенде висели объявления о пропаже домашних животных и свежие афиши, приглашающие посетить церковную службу по случаю скорого праздника урожая с последующей ярмаркой. К стенду подошла пожилая женщина, чтобы прикрепить листовку о потере чёрной кошечки Дейзи. Лицо старушки показалось Фрэнки знакомым, но припомнить, кто это, она не смогла.

Вместо этого она отошла, и носа коснулись аппетитные запахи свежей выпечки из кафе «Домашней кухни миссис Хиггинз», от которых тут же заурчало в животе. Если мама и планировала её накормить, то ссора, что разгорелась практически сразу, обрубила всё на корню. Фрэнки вытащила из кармана несколько мятых банкнот вместе с мелочью – должно хватить на сэндвич с кофе. Брать деньги у мамы она наотрез отказалась, полагая, что их дал Мартин, а он из кожи вон лез, пытаясь понравиться.

В кафе было шумно, но по-деревенски уютно. Бордово-белые обои в полоску, занавески в цветочек и фотографии в зелёных рамочках. Но самой интересной частью стала старинная кухонная плита из чугуна, встроенная в одну из стен, ближе к витринам. По огню, который мерцал за пузатой решёткой, Фрэнки поняла, что вещь – не декорация, да и вряд ли тогда из носика медного чайника вился бы пар.

Большую часть столов занимали студенты, явно получавшие удовольствие от общения друг с другом. В двадцать первом веке идея разделения казалась Фрэнки бредом. Даже учёные сходились во мнении, что совместное обучение полезнее и результативнее как в академическом, так и в социальном плане. Наверняка выпускники потом тратили кругленькие суммы у психологов, пытаясь разобраться с проблемами, мешающими адаптироваться после строгой указки элитных британских школ.

Когда она стояла у витрины с сэндвичами, то чувствовала, как спину прожигали десятки пар глаз. Оставалось только молиться, чтобы нашлось место хотя бы у туалета. Оливия с Майрой убили бы её за такие рассуждения. Однако это не они сейчас учились с девочками, которые читали «Тин Татлер», а во внеучебное время одевались в твидовые костюмы и шерстяные свитера с рубашками, будто в любую минуту их могли пригласить на охоту. Там, они стояли бы на лужайке поместья какого-нибудь лорда с двойной фамилией и обсуждали прошедшие каникулы на Корфу или яхтинг в Хорватии.

– Эй, Фрэнсис! Сюда!

Фрэнки обернулась и увидела соседку по комнате, которая махала ей. Звали её Рут. В голове тут же возникли плакаты с киношными маньяками, что висели над её кроватью. Странная девчонка, по вечерам ходившая в свитере, как у Фредди Крюгера, сегодня демонстрировала фигуру в шерстяном платье, а волосы цвета спелой пшеницы волнами струились по плечам. За столом вместе с ней сидел раскрасневшийся светловолосый парень в клетчатой рубашке и брюках для верховой езды. Фрэнки не хотелось становиться третьей лишней, потому что парень явно спешил на эту встречу, если не успел переодеться.