Ребята вышли из тени. Эмили поднялась, озадаченно посмотрела на Лотти, которая шла позади. Та, лукаво закусив губу, пару раз обмахнула лицо. Роберт с незнакомцем кивнули друг другу.

– Привет, я – Питер Флойд. – Он повернулся к Эмили и протянул руку. В свете солнца в его ухе блеснула серьга. – Учусь теперь в Баксвуде.

В речи парня послышался характерный для американцев акцент. Она вежливо пожала руку:

– Эмили Уоллис.

Сентябрь 2017 года

Ветра не было. Застыли тучи в сером небе и туман, что неизменно прятался в дубовой роще. На школу опустилась тишина, будто накрыло стеклянным колпаком. Казалось, время здесь остановилось.

Фрэнки стояла у кованых ворот Вудхауса и всматривалась в дорогу так долго, пока не расползлись тени от деревьев. В глазах потемнело. На мгновение её захлестнула необъяснимая тоска, словно в мире, кроме неё, никого не осталось.

– Всё, идём! – крикнула Рут. – Не могла найти куртку, извини. У нас есть время заглянуть на ярмарку до начала церковной службы.

Фрэнки моргнула, сбрасывая наваждение. До слуха тут же донеслось блеяние овец на холме. Сибли вихрем пронеслась мимо, и ничего не оставалось, как припустить следом.

– Зачем? Мы же собирались в Байбери после службы.

Рут торопливо вышагивала по тропинке. Её высокий хвост маятником раскачивался из стороны в сторону.

– Обычно директора помогают с подготовкой к праздникам. А раз ты решила заделаться охотником за привидениями, то лучшего момента для перехвата мистера Патерсона не найти. Хотя я даже не представляю, что ты ему скажешь.

Фрэнки усмехнулась.

– Добрый день, мистер Патерсон. Не найдётся ли минутки, чтобы рассказать, почему вас подозревали в убийстве?

– Ага, – весело подключилась Рут. – А он скажет что-то вроде: «Конечно! Я как раз хотел об этом кому-нибудь поведать. Забавная вышла история. Как сейчас помню».

Они рассмеялись. Фрэнки немного расслабилась и поняла, как до этого была напряжена. Днём её отвлекала учёба, но стоило опуститься сумеркам, а туману подползти к нижнему этажу школы, как тревога возвращалась. Теперь выходить ночью одной, пусть и в коридор, стало страшно. Не хотелось увидеть то, что перевернёт её понимание нормальности. Например, призрак Эмили Уоллис. Если бы такое произошло, то Фрэнки тут же присоединилась бы к ней уже в новом призрачном обличье. Может, Рут права, и у неё всего-навсего разыгралось воображение?

Отчего-то случай в раздевалке теперь виделся в ином свете. Ведь вопреки мнению, что новенький всегда становится всеобщим объектом внимания, это не так. Если человек осознанно не вступает в перепалки, не приносит в сложившийся уклад хаоса, то, как правило, про него быстро забывают, как про вещь, которая не выбивается из общей картины. Оттого, наверное, не было никаких девочек за дверью. Была лишь одна конкретная, которая в самом деле хотела обратить на себя взор Фрэнки. Каждый раз вспоминая проведённое в темноте время, её передёргивало от ужаса. Едва ли кому-то понравится, когда грань между живыми и мёртвыми оказывается настолько тонкой.

Когда девочки поднялись на холм, лёгкий ветерок взбил их волосы. По изгородям прыгали птички, которые заприметили у одной из калиток тачку с овощами, но страх мешал им приблизиться. В отличие от ворон. Одна уже сидела на большой тыкве, громко каркая. Из дверей коттеджа показался старичок в охотничьей шляпе с двумя козырьками, как у Шерлока Холмса, и погрозил птице тростью.

– А ну, пошла вон! Это выставочная тыква, мерзавка!

Он быстро зашаркал к тачке, закинул поверх трость и поспешил на праздник. Под скрип колёс Фрэнки и Рут последовали за ним. На площади вовсю занимались подготовкой: мужчины натягивали длинные гирлянды из флажков, устанавливали полосатые тенты, а женщины расставляли на столах овощи, угощения и сувениры. В это время пожилые люди хвастались перед соседями кабачками и тыквами, любовно похлопывая их и позируя на камеру. В воздухе растекались ароматы выпечки.