– Я так не смогу!

– Не попробуешь – не узнаешь.

– Выгребать дерьмо из конюшен ты всегда успеешь, – сказал Робби и подмигнул другу.

Ричард отмахнулся и упал на плед, расставив руки. В создавшемся молчании было слышно, как выдыхала дым Лотти, шелестела листва в пышных дубовых кронах. Может, детство не кончилось, но точно отдалялось. В шестнадцать лет от подростков хотели слышать хоть какие-то мысли, пусть это всего лишь название профессии или университета. Взрослые требовали конкретики, теперь одних надежд на будущее ребёнка недостаточно.

– Роберт у нас хороший и послушный мальчик. – Ричард встал. – Пойдём, Лотти, прогуляемся за напитками, а то я спёкся здесь лежать. Пусть эти умники пока обсудят индекс Доу-Джонса и прочую фигню.

Поднимаясь, подруга подмигнула Эмили и быстро отправилась вслед за Ричардом. Они с Робби остались наедине. Вот опять это странное стеснение. Прежде такого не было. Неужели всё дело в письмах? Но они писали друг другу и раньше, Эмили даже спрашивала совета у мамы, когда не знала, как ответить. Обычно она рассказывала о книгах, фильмах, редких поездках и коллекциях наклеек. Благодаря маме письма получались вежливыми и добрыми, самую малость официальными. Этим же летом что-то изменилось. Над ответом порой приходилось посидеть не один день. Эмили пялилась на ровный почерк Роберта, сидя в сарае после прополки, за просмотром телевизора или приготовлением ужина. А когда мама возвращалась с работы, заставая её за кухонным столом, то быстро прятала письмо в карман фартука.

– О чём думаешь? – нарушил тишину Робби.

Эмили пожала плечами.

– Думаю, как здорово снова вернуться в Байбери. Иногда кажется, что я могла бы остаться здесь навсегда.

– Почему? Разве ты не хочешь перебраться, скажем, в Лондон?

– Нет. А тебе не нравится здесь?

Робби пристально поглядел на неё, и у Эмили неожиданно спёрло дыхание. Солнечные лучи, которые падали сквозь ветви на его лицо, делали голубые глаза ярче. Несмотря на его нахмуренные брови и строгий вид, сердце её забилось чаще.

– Нравится, – ответил он. – Эмили, если серьёзно: что ты планируешь делать после выпуска? Куда пойдёшь учиться дальше?

– Ещё не думала. Только вот знаю, что приложу все усилия, куда бы ни пришлось пойти.

– Твоя мама, – тихо добавил он.

– Да. Мне бы хотелось, чтобы она работала меньше. Я должна ей помогать или хотя бы облегчить жизнь.

Парень подобрал с земли сухой листочек, стал разглядывать узоры.

– Наверное, наши проблемы тебе кажутся надуманными. Рич как-то сказал, что ты рассуждаешь как взрослая, я с ним согласен.

– Ну, детские иллюзии тают гораздо быстрее, когда выбор стоит между новой куклой и курткой на зиму. А что насчёт тебя?

Руки Робби замерли.

– Честно говоря, я думал, что было бы неплохо учиться где-то всем вместе.

– Мне не светит Оксфорд, Робби, – с грустью ответила Эмили. – А родители Лотти и Рича на меньшее не согласятся.

– В таком случае мы могли бы учиться с тобой… Вместе.

У Эмили создалось впечатление, что сердце ухнуло вниз, как вагончик на американских горках – стремительно и без возможности сделать вдох. Несмотря на порозовевшие щёки, Роберт не уводил взгляда, как человек, который решил идти до конца. Эмили смутилась и поэтому, когда на её расставленную ладонь легли тёплые, немного шершавые пальцы, вздрогнула. Может быть, разум и напугался в тот момент, ведь мальчики никогда ещё не брали её за руку наедине, но по телу разлилась вязкая, как мёд, истома.

– Эй, посмотрите, кого мы нашли по дороге, – прокричал Рич, и Эмили, выдернув руку, обернулась.

Друзья вернулись не одни. Рядом шёл парень, которого Эмили до этого не видела. Темноволосый, смуглый и высокий. На плечо он закинул кожаную куртку. Плакатами с такими парнями девочки обычно обклеивали не одну стену в комнате. Когда он улыбнулся, Эмили подумала, что фото с ним можно было бы повесить между Мортеном Харкетом из «A-ha» и Джейсоном Пристли из «Беверли-Хиллз, 90210».