Афина судорожно шарила в памяти в поисках хоть какого-нибудь метода самопомощи. Досчитать до десяти и глубоко дышать. Прошлое – это прошлое, его не изменить, я должна двигаться дальше… Вдох и выдох, вдох и выдох. Пульс постепенно приходит в норму, сердцебиение успокаивается, но взгляд так и остаётся прикованным к изображению. Нет, это была не реакция на триггер, с которой она не сумела справиться. Разум прояснился и чётко говорил ей, что это больше не её война, не её проблема; что её жизнь давно уже идёт по другому, лучшему для неё сценарию. Что нужно просто вежливо послать Богданова ещё раз и вернуться к семье.

Афина: «Я в деле, выкладывай».

Вторая ошибка: слушай внешние и внутренние голоса

Даже после того, как Сталева подписалась на миссию, у неё оставались шансы поступить правильно. Кувыркаясь в бесконечной пустоте, она наблюдала за тем, как стремительно гигантское бочкообразное тело Бродяги сначала уменьшается до размера железнодорожной цистерны, затем – до размеров обычной бочки, затем – до банки газировки и, наконец, – до едва различимой на фоне звёзд точки. Кувырок – цистерна, ещё кувырок – цистерна поменьше, снова кувырок – банка газировки… Она знала, что скорость её была такой же, как у корабля – около двадцати тысяч километров в час, но двигалась она не по курсу, а перпендикулярно плоскости корабля, и поэтому он стремительно удалялся.

Поскольку из шлюза её выбросило в направлении перпендикулярном курсу грузовика, корабль удалялся от Афины плавно. Её собственная скорость относительно корабля теперь не превышала пятидесяти километров в час. Точно она не знала, потому что телеметрия в скафандре не работала – только на проекционном дисплее скафандра она видела стремительно таящие полоски запаса кислорода.

– Телеметрию и маячок мы отключили, а то вдруг ты вздумаешь звать на помощь или попытаться вернуться, – нарочито заботливым голосом говорил Командор.

Он не спеша обходил упакованную в скафандр Сталеву и делал вид, что проверяет соединения его частей.

– А вот ближнюю связь оставили, – продолжил он с задумчивой улыбкой. – На случай, если тебе станет одиноко и ты захочешь со мной поговорить. Какое-то время мы будем слышать друг друга. Буду ждать от тебя весточек.

Это было в стиле Командора. Не просто убить, но заставить жертву помучаться перед смертью.

– Это ремонтный скафандр, – добавил он, встав прямо напротив Афины так, чтобы ясно видеть её лицо. – Надёжная модель, с жидкокристаллическим слоем и силовым щитом – чтобы можно было работать на корпусе даже на высоких скоростях, не бояться микрометеоритов и других быстро движущихся неприятностей. Это чтобы тебя не убило раньше времени.

Описывая преимущества скафандра, он похлопывал его то по одной части, то по другой – будто продавал.

– Правда, воздуха в нём всего на час, – картинно опустив уголки рта посетовал мужчина. – Не смогли найти компрессор, чтобы докачать до положенных шести, представляешь!

Пока Командор кривлялся, а его прихвостни заканчивали налаживать скафандр, Афина думала о том, что Командор прав, как бы противно это ни было для неё. Она облажалась.

***

Уже через восемь часов после того, как Афина согласилась полететь на «Бродягу», почти вся команда была в сборе и готова к отлёту. Вся, кроме Чирока. Афина наотрез отказалась лететь в компании с андроидом. Она плевать хотела на то, какая продвинутая это модель, потому что знала, что на Бродяге ей нужен лучший хакер, а лучший хакер в солнечной системе – это Чирок.

Богданов в своих сообщениях сыпал проклятиями, но она оставалась непреклонной. В итоге босс таки сумел подергать за нужные ниточки и найти парня. Как оказалось – очень вовремя. Чирок в течение нескольких лет прятался между Марсом и Землёй от ордера на арест за дезертирство. За несколько месяцев назад, Афина с сожалением узнала, что его всё же поймали, осудили и приговорили к «Вечной службе» – особому виду наказания для талантливых, но нерадивых солдат с хак-аугментациями. Тебе стирают личность, но оставляют твои уникальные навыки. Потом тебя подключают к грозди таких же неудачников, как ты, вставляют в тело трубки, и дальше вы вместе вычисляете на благо родины до тех пор, пока восстанавливать твои изношенные ткани не станет дороже, чем заменить тебя на другого неудачника.