– Смотрите, это моя комната, где я сплю, и еще есть туалетная комната. Убедитесь сами, что подобное помещение невозможно сдавать для туристов. Все очень скромно и по минимуму. Я не могу вам показать остальные комнаты на этом этаже, не имею права без разрешения их хозяев. Но поверьте, они точно такие.

Перед его доводами я могу только отступить и сдаться. Но что-то мне не позволяет ему поверить. Мой внутренний маячок сигналит мне, что этот человек лжет. Ему должно быть около тридцати пяти, его внешность не соответствует работе, которую он якобы выполняет. Я наблюдала за его руками; они точно не знают того ручного труда, который выполняет сантехник, как он утверждает. Его манера держаться, его правильная речь, какой-то лоск и ухоженность кажутся подозрительными для меня. Ничего конкретного, просто что-то настораживает. Возможно, потому что я привыкла к пьющим сантехникам в своей стране. К тому же, он кажется мне знакомым. У меня ощущение, что я видела его лицо где-то раньше. Опять же, нет уверенности, просто ощущение дежавю.

Когда я возвращаюсь к Натке, мой озабоченный вид не ускользает от нее.

– Что-то случилось? – беспокоится она.

Я лишь отрицательно качаю головой в ответ. Не вываливать же на нее весь тот хаос, что творится сейчас у меня в голове. Иначе она подумает, что легкое сотрясение оказало необратимое воздействие на мой мозг.

– Ты что не дозвонилась и расстроилась из-за этого? – предполагает она. – Но ведь вчера говорили, что у них тут проблемы со связью. Ты забыла? Вот починят свой ретранслятор, и позвонишь.

– Я вспомнила об отсутствии связи, когда поднималась к себе в номер. Все нормально, без телефона я выживу, – начинаю придумывать уклончивый ответ. – Просто голова начала болеть, и я поднялась принять таблетку.

– Только не говори, что ты не сможешь сегодня потренироваться, – восклицает Натка, складывая руки в умоляющем жесте. – Я тут с таким инструктором познакомилась! Просто закачаешься! Он обещал провести тренировку для меня и моей подруги.

И когда она только успела? Раньше я за ней такой ветрености не замечала. Тем не менее, день обещает быть прекрасным, сияющее небо, идеальная температура и умопомрачительной красоты горы, которые побуждают нас продолжать исследовать окрестности отеля и готовиться к восхождению мечты. Спорить с Наткой это все равно что пытаться остановить мчащийся без тормозов скорый поезд. Поэтому я сдаюсь. Я откладываю в сторону все подозрения и решаю в полной мере воспользоваться этим замечательным днем, а по возвращению в отель продолжить свое расследование.

Мы договариваемся подняться к себе, чтобы переодеться и взять все необходимое, и встретиться через пятнадцать минут в холле.

– Дорогуша, я конечно понимаю, что ты вышла на охоту, и всем особям мужского пола от шестнадцати до девяносто стоит тебя опасаться. Но помни, что мы идем тренироваться в скалолазании, шпильки и мини-юбки будут не «comme il faut», – на всякий случай пытаюсь хоть шуткой охладить пыл подружки.

Она лишь смеется в ответ:

– Как только ты его увидишь, сама в бикини будешь готова лазать по скалам.

Я представляю картинку и тоже не могу сдержать улыбку, а Натка перед тем как войти в лифт философски замечает:

– Действительно любовь делает влюбленных слепыми. Я ведь кроме своего козла Русланчика никого не замечала. А вокруг, оказывается, столько красивых мужчин, которые могут мной заинтересоваться.

И где та рыдающая Натка, на помощь к которой я вылетела? Глаза сияют яркой зеленью, свежесть лица, отливающая золотом шевелюра так и источают флюиды. Видел бы сейчас Русланчик, чего лишился. Ее энергетика заряжает и меня, и я почти в хорошем настроении направляюсь в свой номер. Но не успеваю подняться на два пролета, как до меня долетает раздраженный голос, который мне кажется знакомым.