– Это странно, Элз, – первой не выдержала Фор – она не выдерживала пауз, зазоров и промежутков между – между прошлым и будущим, совершённым и несовершенным, не храня недосказанность-надежду от агрессии фактов и выводов.

– Последняя революция постигла человечество в двадцатом веке, а сейчас у нас двадцать третий. Правильно, Фор?

– Если считать от рождества Иисуса Христа, – Фор смотрела на Элз.

– Тогда мы были ещё людьми. В двадцатом веке, – Элз опустил своё положение на стул.

– Ну, люди – не люди – вопрос определения. Предмет-то один и тот же, – Энд был и оставался на месте.

Вибрацией гаджетов ГКП напомнила о пяти часах вечера – идеальном времени расставания универсальных друзей. Неумолимо надвигалось личное время и донимало пользователей ощущениями: неосознанное пресыщение дробило внимание на враждующие суверенитеты, рассогласованно добывающие свою независимость и ведущие сепаратные переговоры с окружающим пространством.

– Отлично провели время. Иф, великолепный обед. Где ты научилась так готовить личинки? – Фор распустила улыбку и тасовала поцелуями щеки Иф.

– ГКП знает всё, милая Фор, и даже больше – только не ленись, – Иф была окончательно любезна.

– А я всё делаю на глаз и по памяти, – на прощанье взбила прическу Фор и, доверившись зеркалу, выгнала несколько заблудших волосинок со лба.

– Элз, дружище, ты все-таки подумай о физических упражнениях, – сказал Энд и сжал протянутую вялость руки, чтобы выжать из неё остатки этикета и увлажнить обрывки вечера. – Ну и душу развей – почитай что-нибудь новенькое, – Энд втиснул ноги в кроссовки без шнурков и усилий – принтер сработал чётко. Он всегда работает без ошибок – «без» вела к идеалу кратчайшим путём, не петляя по оговоркам, объезжая случайности.

– Блочно и сочно… – выбросил изо рта Элз, стараясь никого не задеть внезапностью.

– Что, что? – Энд шевельнул тлеющие угольки встречи, обнадёживая гаснущий разговор.

– Ничего, ничего. Я так… – спешно погасил Элз.

***

Блочно и сочно, блочно и сочно – принцип и подача, ток взаимодополняемости – ГКП не чуждалось эволюционно-стабильных подходов наподобие стратегии муравьиной матки: постоянно производить чтиво в нужных количествах, разводить его в объемах по вкусам и нуждам популяции. Самодостаточные, сюжетно-замкнутые блоки текстовой информации сочленялись, сочетались в последовательности и безбоязненно потреблялись как средство самостоятельного освоения времени. Четверть информации, неповторяемой в предыдущих десяти, превращало книгу в уникальную с точки зрения выбора, где конечным его аргументом была узнаваемость и понятность предполагаемых переживаний.

Как и всё в сверхобществе, книга – эволюционно законченный продукт духовности, не нуждавшийся более в развитии и совершенствовании.

***

«Как оформить хаос мыслей в идею? Неужели искусственный отбор приводит к невозможности генерировать идеи? А может, это отсутствие трудностей виновато, а не генетическое предопределение? Для мозговых процессов нужно преодоление, как движение мышцам. С чего же начать? Трудности недоступны – утерян даже навык ручного письма и способность к самостоятельному выбору без помощи ГКП.

Начать излагать, сковывать в серые словоформы безбрежные течения мыслительных процессов, чтобы не запускать, не застаивать до неприятного запаха их воды в обводных каналах совести? Или изолгать правду, притаиться за бытом, исстрачивать себя в поздравлениях друзьям, заполнять собою Тайм-Трэк, дробясь по обязательным пунктам? Нет, нет. Для отрождения скованных ленью чувств нужно новое, неповторенное и неповторяемое. Да, да, избегать повторения, копирования, клонирования – вот…»