– Это здорово. А можно мы в магазин заедем?

– Ужин для семьи?

Она остановилась, повернулась к нему и подняла голову, заглядывая в глаза Игнатьева.

– Я живу одна.

Этой ночью Игнатьев в свою квартирку так и не вернулся…

Ласковая рука коснулась его плеча, нежный голос прожурчал в ухо: «Поднимите, пожалуйста, спинку кресла, самолет готовится к посадке».

Игнатьев проснулся и огляделся. Слева ворочался сосед, точно так же разбуженный стюардессой. Глаза у него были заплывшие и красные, лицо изрядно помято. Видно Эрман все же злоупотребил своим «снотворным». Пробормотав что-то неразборчиво, он поднял кресло, защелкнул пряжку ремня безопасности и мгновенно захрапел вновь. Лишь когда шасси самолета покатились по бетону посадочной полосы, он пробудился окончательно, откашлялся и хрипло прокомментировал:

– На этот раз опять пронесло.

В зале прилета Эрман побежал дожидаться разгрузки багажа, забыв попрощаться, на что Игнатьев не обиделся. Он вышел на площадь, и к нему тут же подбежал местный таксист-бомбила – чернявый парень среднего роста с хитрыми цыганскими глазами.

– Такси! Куда ехать?

– За сколько до центра докатишь?

– Ну, как обычно, по тарифу, – уверенно отвечал бомбила. – Штуку. Рублей, конечно.

Это было по-божески, и торговаться Игнатьев не стал. «Тойота» у бомбилы была с правым рулем, Игнатьев устроился на заднем сиденье, наискось от водителя.

– По делам или так? – деликатно завел беседу бомбила, намереваясь развлечь то ли самого себя, то ли пассажира.

– «Так» – это как? – поинтересовался Игнатьев.

– Ну, на отдых, например, или к родственникам, – резонно объяснил бомбила.

– Тогда, скажем, на экскурсию, – сказал Игнатьев. – Родственниками здесь пока не обзавелся. Но и по делам тоже. Тут у вас, я знаю, крабы в банках на каждом углу, как картошка, продаются.

– Ну, это я не знаю, – засомневался бомбила. – Достать-то всегда, конечно, можно, но чтобы как картошка – такого давно нет.

– Жаль, – с сожалением вздохнул Игнатьев.

– В первый раз тут?

– В первый, в первый, – небрежно ответил Игнатьев. – Скажи-ка, брат, я слышал, тут у вас автомобильный базар знатный есть. Его еще не прикрыли?

– Да кто ж его прикроет? – удивился бомбила. – Где был, там и есть, с него же полгорода кормится. А ты что, тачку хочешь взять? Могу посоветовать, если надо. Тебе крутую какую-нибудь?

– Да бог с тобой, зачем мне крутую. Мне чтобы просто ездила.

– Так возьми мою! – воскликнул бомбила. – Она пятидесяти тысяч не прошла, летает как ласточка.

– Нет, брат, твоей не надо. Не люблю я правого руля.

– Ну, как хочешь. А по бабкам на что рассчитываешь?

– Да штуки на две-три зеленых.

– В принципе, подобрать можно, – уверенно сказал бомбила. – Года два прокатаешься без проблем, а дальше – уж как получится.

– Дальше мне не надо, я так далеко не заглядываю.

– Тогда сделаем! Так мы сейчас прямо на базар?

– Нет, – покачал головой Игнатьев. – Вначале давай в центр, к горпочтамту, мне надо письмишко кинуть, бабки получить, потом перекушу немного. А ты через часок, если не будешь занят, там же меня и подхватишь.

– Сделаем! – с воодушевлением воскликнул бомбила и поджал педаль газа.

Они уже въехали в границы города, и Игнатьев с отчетливым ностальгическим чувством смотрел по сторонам. Когда-то, много лет назад, он полюбил этот город, едва узнав. Город нравился ему старыми узкими улочками, сбегавшими к морю под наклоном, который после короткого дождя или первых заморозков не под силу одолеть никакому автомобилю с облысевшими покрышками: в такие адреса местные таксисты ездить категорически отказывались. Он нравился Игнатьеву откровенностью стихий – палящим летним зноем и зимними бурями, засыпавшими улицы снегом под крыши домов; постоянным терпким запахом океана, обилием и дешевизной морских деликатесов на каждом углу. Наконец, город был приятен людьми – спокойными и доброжелательными, а также тем, что именно здесь он встретил Жанну.