– Здравствуйте, – сказал Игнатьев, – а где соседи ваши, не скажете?

– А вы кто?

На вид ей было что-то около сорока. Загорелое лицо, светлые волосы, округлый подбородок с небольшой ямочкой и загрубевшие от работы ладони.

– Знакомый хозяина. Я здесь по случаю, он просил меня заехать и посмотреть, все ли в порядке. Тут, я знаю, должна женщина жить с ребенком.

– Жила, – ответила хозяйка. – Да я с ней не знакома. Через такой забор не пообщаешься. Видела несколько раз. В последний раз – дня три назад. Они с дочкой как раз уезжали на машине. А потом больше не видела.

– Они одни уезжали?

– Одни. Ворота ей никто не помогал закрыть, она минут пять возилась. А что это ваш знакомый так заволновался? То его год здесь нет, а то уже второй раз проверяющих присылает.

– А в первый кто был? – спросил Игнатьев.

– Паспорт не спрашивала, – женщина сделала неопределенный жест рукой. – Подъехали на машине двое. На следующий день после ее отъезда. Тоже, сказали, знакомые. Спросили и уехали…

– Значит, разминулись, – с сожалением вздохнул Игнатьев. – Жаль. Наверное, это Лешка был… Тоже наш приятель. Вы не вспомните, как они выглядели?

– Того, что за рулем оставался, я не видела. А другой, который спрашивал – примерно лет тридцати. Почти как вы. Только пониже и похудее вас будет, – она вдруг негромко засмеялась. – Брови дужками и такие тоненькие, будто специально выщипывает. Ну что, похож?

– Кто его знает, – пожал плечами Игнатьев, немного польщенный явным комплиментом насчет возраста. На тридцать лет он, конечно же, не тянул. – Я Лешку тоже давно не видел. Может, и выщипывает теперь. Ладно, спасибо вам.

Он повернулся и уловил краем глаза шевеление кустов на участке напротив через узенькую улочку. Словно кто-то, до той поры неподвижно прислушивавшийся к их разговору, поторопился спрятать свое присутствие.

– А там кто живет? – безмятежно показал в ту сторону Игнатьев. – Может, они чего знают?

На лбу женщины сбежались вертикальные морщинки.

– Вы у них и спросите, – сказала она с очевидным неудовольствием к объекту интереса Игнатьева. – Может, и знают.

Она подобрала с земли рукавицы и шагнула к грядке, показывая, что разговор окончен.

– Спасибо, – поблагодарил Игнатьев.

Кусты на участке напротив уже не шевелились. Игнатьев тремя шагами пересек улочку и толкнул калитку. Она оказалась запертой щеколдой изнутри, и, чтобы приподнять запор сквозь узкую щель меж штакетинами, пришлось повозиться. Калитка отворилась, открыв выложенную цементными плитами узкую дорожку меж кустов смородины.

Игнатьев сделал пару шагов, остановился и позвал:

– Хозяин!

Шумнула раздвигаемая листва, и на дорожку вышел худой мужчина в строительной рабочей куртке и штанах, выбеленных солнцем и стирками почти до естественного цвета образующих ее хлопковых волокон. Его гладкое, не морщинистое, а складчатое, какие бывают у евнухов, лицо Игнатьеву не понравилось вовсе не из-за отсутствия растительности. Игнатьеву не понравилось, что садовод старался не смотреть в глаза собеседника.

– Здравствуйте, я тут знакомых ищу, – торопливо проговорил Игнатьев. – Напротив вас женщина с ребенком, с девочкой… они тут жили. Не знаете, когда приедут?

– Они мне ничего насчет этого не сказали, – ответ прозвучал не то что приветливо, а даже ласково. – Вы проходите.

Игнатьев сначала удивился, а затем насторожился.

– Да нет, что вы, спасибо, – сказал он. – Я тут проездом, ненадолго. Так они не говорили, когда вернутся?

– Да не то чтобы говорили точно, – развел руками хозяин участка. – Но вообще какие-то разговоры были. Чего мы тут с вами на дороге разговариваем?! Вы пройдите в дом, пройдите.