***

На одной из взлетно-посадочных площадок космопорта загорелись концентрические круги и вспомогательные треки. Нависший над ними массивный звездолет с грозным шипением гидравлики выпустил изнутри опутанные кабелями опоры, коснулся ими земли и замер. Когда двигатели сбавили обороты и погасли габаритные огни, складные крылья тяжелого судна принялись подниматься, освобождая место для маневра других машин и кораблей, и было в этом нерасторопном действе что-то завораживающее.

Дмитрий Черкасов оставил своё кресло и с остальными пассажирами спустился на лифте на нижний уровень грузо-пассажирского корабля. Закинув увесистую дорожную сумку на плечо и тихо мыча под нос замысловатую мелодию, он размеренным шагом покинул борт и вышел на трап. В глаза ударил яркий свет Веспери, пахнуло лесом и влагой. Прикрыв глаза козырьком ладони, геолог оценивающе окинул взглядом местность от космопорта до самого горизонта. Красота бродящей дымки и изобилие многоярусной бирюзово-синей растительности вокруг космопортового комплекса впечатлили его. За радиолокационной станцией виднелись горная цепь и водопад, а с противоположной стороны открывался вид на отстроенный на холмах Эрикон с его изящными мостами и неповторимой архитектурой. Лицезрея природные красоты, Черкасов снисходительно хмыкнул и с нарочитой небрежностью произнес: «Ну ладно, почти как в раю!». Он спустился по трапу и, продолжив мычать в бороду свои семь нот, принялся выискивать кого-то глазами среди тающей толпы пассажиров, при этом взгляд его выражал взволнованность и любопытство. Тут он приметил суетящихся под крылом звездолета дроидов, а за ними – немногочисленных членов экипажа, беседующих между собой. Среди них находился Бату.

Сердце геолога наполнилось восторгом, он испытал невероятный душевный подъем, словно бы увидел родного сына. Дмитрий некоторое время наблюдал за ним, осознавая произошедшие с юношей перемены. Пилот был одет в летный костюм нового поколения в черно-красных тонах, хорошо подчеркивающий его статную, точеную фигуру; в ухе виднелся красный огонек гарнитуры, «перекликающийся» с огнями на костюме. Скрещенные на груди руки, пристальный взгляд и чуть опущенный подбородок говорили о рабочем настрое юноши и словно аккумулируемой внутри энергии; он прислушивался к словам общительного коллеги и изредка что-то отвечал ему.

Наконец, геолог скинул сумку, ликующе поднял руки и громогласно позвал юношу.

***

Двое мужчин покинули еще мокрую от прошедшего дождя площадку и зашли в здание космопорта, где им предстояло пройти через скан-систему, заменившую собой пункт контроля. Затем они пересекли зал с ожидавшими своего рейса пассажирами и, когда Бату переоделся в служебной комнате, вышли к одной из парковочных площадок. Юноша подвел геолога к беспилотному антиграву, они забросили в его багажник дорожные сумки, и тут Черкасов дал своим эмоциям волю. Всё такой же широкоплечий и осанистый, с коротко стриженой бородой на загорелом лице, он приобнял и принялся трясти своими могучими ручищами Бату за плечи.

– Я так рад тебя видеть, дружище! Это удача! Подумать только: ты – командир грузо-пассажирского корабля! Я узнал об этом с бортовых мониторов, когда занял кресло в пассажирском отсеке, и решил во что бы то ни стало увидеть тебя, – не унимался он. – Я думал, мне не хватит терпения до пункта прибытия…

Бату стойко вынес горячие объятия геолога и добродушно заметил:

– Ты совсем пропал с радаров.

– Ну, сперва меня надолго затянули зыбучие пески Тауруса, потом я вернулся на Землю и какое-то время болтался между научными институтами Москвы, Питера и Новороссийска, после чего в благодарность за труды меня отправили сюда, на Авенир-2, а должны были отправить в отпуск. Срочные научные изыскания у них, понимаешь ли! Но коли уж судьба свела меня с тобой здесь, то это лучший подарок, – Черкасов выдержал паузу, снова окинул юношу взглядом и с удовлетворением отметил: – Костюм летчика тебе к лицу. Я рад, что ты достиг желаемого.