— Я сам, Васенька. Трудности мне нипочем.

— Бульдозер, епрст… Я вас потом не растрамбую, в смысле не расколдую. Давайте это сразу закончим, Петр Васильевич?

— Цыц.

— Она понимает, что вы брешете, вы понимаете, что она над вами стебется, дальше что?

— Не пойман — не вор. Я так ее вовлеку в свою игру и влюблю. И вообще, найди мне к завтрашнему дню все про ее гондона. Когда, где, сколько раз в неделю.

— Вы серьезно?

— Да! Это меня малость подкосило. Точнее не малость.

— Давайте сложим два плюс два, Петр Васильевич.

— Складывай.

— Итак, у нее есть собака, которую зову Тоша. Тоша — это сокращенное от Антон. С ее слов, она его любит и иногда дает себя затрахать. Никакие мысли не приходят в голову?

— Собака это и есть любовник?

— Бинго, думаю, собака это и есть ее «трахарь». Четвероногие могут достать еще как своих хозяев, думаю, это она и имела в виду. Вам с вашей Еленой Петровной должно быть это известно.

— Господи, никогда не думал, что буду так рад от осознания того, что Василису всего лишь может задолбать собака. Миша, ты такой умный.

— Нет, это вы резко отупели после встречи с этой девушкой. Заканчивайте.

— Видал? — снова тычу фигу. — Так, все. Надо собраться.

Надеваю футболку, по всей видимости, тоже ее деда и, кажется, впервые, хочу дать по лбу Василисе. Ну, ладно, не трагедь. Перекрестился перед выходом, скромно приоткрыл дверь и наконец вышел к Василисе.

8. Глава 8

Глава 8

Еще несколько секунд назад мне хотелось хорошенько дать по лбу моей прекрасной леди за принесенную одежду. Но стоило только взглянуть на Василису, как мне стало совершенно плевать на ее намеренную выходку с этим придурковатым нарядом. Неприкрытое веселье в ее взгляде и какая-то нереально очаровательная улыбка сбивают наповал. Ведьма. Тут даже любимые коленки встают на второй план. Кажется, еще никому на моей памяти так не шла улыбка. Соболев, очнись, это просто улыбка! Какого хрена меня так штырит?

— Батюшки, я перепутала, извини, — наигранно удивляется она, прижав руку к груди.

— Что именно ты перепутала, бельчонок?

— Футболка-то бабулина.

— То есть трусы все-таки дедулины?

— Да, трусы-шорты дедушкины. Ему бабушка в наказание за то, что он помог вынести мусор соседке, пришила снизу кружева. Ну, чтобы было позорнее и запоминающееся.

— И он носил?

— Носил, конечно. Бабушка была всегда крайне убедительна. Все ее немножко боялись.

— Ты сейчас врешь или нет? — вполне серьезно интересуюсь я, неотрывно смотря на губы Василисы.

— Про бабушку с дедушкой — нет. То, что перепутала футболку, конечно, вру. Ну, за неимением другой одежды, вы должны быть мне благодарны, Петр Васильевич.

— Ну как сказать… я выгляжу как заднеприводный, сбежавший из психушки. Просто в этих недошортах, еще куда ни шло, но футболка-то? У тебя какой комплекции бабуля? Почему она такая короткая? — устремляю взгляд на неприкрытый пупок.

— Обычной комплекции. Ты же любишь, чтобы все проветривалось, вот тебе хорошая вентиляция живота.

— Спасибо, Васенька, что бы я без тебя делал.

И ведь я ни капли ни приукрасил, выгляжу как самый настоящий пидар в желтой в облипку футболке, и не менее пидарастических розовых трусах-шортах с кружевами. Еще и шнобель нехило поцарапан. Вряд ли в какой-либо женщине я вызову сейчас желание. Проблема в том, что у меня, несмотря на нелепость ситуации и зная, что в туалете сидит Миша, желание есть. И ведь дело даже не в сексе, мне просто хочется ее хотя бы потрогать. Да чего уж там, облапать всю Василиску. Прижать сзади и…

— Что? — наконец Василиса первой нарушает молчание.

— Что? — парирую в ответ.

— Что ты на меня так смотришь?