– Как голая, – замечает сквозь зубы Юлька. – Может, до сих пор таблетка действует?

– Трусишка, – радостно сообщаю я, представляя больше реакцию мамы, чем всех остальных гостей грядущего торжества. – Купальники бывают с меньшим количеством ткани. Всё закрыто. Прозрачное – так задумано.

– Потом будут говорить, что ты пришла в одних трусах и без лифчика.

– Почему, если женщина ходит в одном лифчике без трусов, это прилично, а наоборот – нет? Слишком авангардно?

Платье было в одном из модных журналов за последний месяц.

– Ты такая забавная, Алис.

Улыбаюсь.

– Правда? – я ей так благодарна.

– Нет! Просто хотела тебя подбодрить. Местные не оценят, – Юлька любит риск, но сейчас паникует. По мне так, на пустом месте, всё-таки на мне и лифчик, и трусы. И даже снуд.

Сама она одела коктейльное платье, практически без каких-либо украшений. Ей идёт. Юлька блондинка, с фигурой танцовщицы, так что даже скромная классика выглядит на ней по-царски.

– И что же, по-твоему, ценят?

– Классику ценят.

Получает от меня в награду презрительный взгляд.

На нас смотрят все без исключения. И у платья необычный эффект: женщины не улыбаются совсем, зато мужчины – очень широко. Дальняя стена зала оборудована под сцену, на стенах висят шедевры Врубеля и других мастеров импрессионизма. Мне кажется, импрессионизм вызывает у людей такие же реакции, особенно когда на картинах обнажённые дамы.

Пока шли, в спину донеслось мычание, видимо, глуховатого старого генерала.

– Это что, проститутка?

– Нынче кого угодно пускают.

Встречаю убийственный взгляд Юльки, но мне всё равно. Потому что я тоже вижу, как смотрят. И это приятно. Дразнит. Бросает вызов и заставляет чувствовать драйв. Мы подходим к нашему столу, рассчитанному на шесть персон. Родителей пока нет. Зато есть Берцев. В строгом костюме с галстуком-бабочкой.

– Артем, – радуется Юлька.

Их поцелуи и обнимашки рассказывают, что память моя не полностью восстановилась. Холодно киваю, садясь на свой стул.

– Как дела у Никиты? Его не будет?

Кто такой Никита, я совсем не помню. Юлька сказала, что мы действительно только потанцевали, затем появился Артем, и я, недолго думая, решила с ним уехать. Бросила бедняжечку практически одну, голодную в ночном клубе, полном мужчин. Я видела, там был бар, так что не поверила ей. А теперь выясняется, что бросила не одну.

– Надеюсь, хорошо потанцевали? – спрашивает Артем, но сам смотрит на меня.

– Отлично! Он и в самом деле танцует, и здорово. Чем он занимается? – Юльке хотелось узнать больше о неизвестном Никите. Любопытно, она тоже провела ночь в постороннем доме? В моих руках снова оказался фужер с водой, который я верчу в руках, слушая их. Жуть какая. Это Юлька накормила таблеткой «от головы» меня, а мне неудобно так, словно я и в самом деле наворотила дел.

– Разные дела.

– Я не поняла, так ты его не знаешь?

– Он мой брат, – Артем хитро улыбается и снова смотрит на меня, чуть наклоняясь вперёд. – Похоже, кто-то совсем ничего не помнит?

Чувствую, как начинаю краснеть. Чёрт, а ведь и в самом деле, это будет удобно. Воспоминания возвращаются, но при этом ощущение, как в детстве: взрослые говорят обо мне при мне. К тому же есть просьба мамы. Она такая нелепая, неудобная. Что бы он меня хотел. Я поднимаю глаза на Артема, пытаясь по его внешнему виду определить – он меня хочет? Хочет или нет?

– Да, совершенно ничего, – отстранённо улыбаюсь, не зная, как быть. – Ты прости, так вышло. Отличный вечер. Но проснуться в чужом доме с незнакомым человеком – это слишком, даже для меня.

Юлька поддерживает меня натужным смехом. Я сжимаю бокал в руках и не ставлю его на стол. Не могу.