Глубокой ночью возле покоев Грании царила суматоха. Служанки бегали туда и обратно, таская теплую воду и чистые отрезы ткани. Начавшиеся с закатом солнца роды были затяжными и трудными. Грания металась на кровати, выкрикивая поочередно то проклятия, то молитвы.

– Давай, милая, поднатужься! – уговаривала местная повитуха, стоя меж ног роженицы.

У изголовья кровати в друидской накидке сидела рыжеволосая Триста. Шепотом вознося молитвы, она промокнула лоб Грании смоченной в прохладной воде тряпкой. Воздух в небольших покоях становился все более спертым от дыхания собравшихся там женщин, запаха настоев и эссенций, а также от волнения и страха самой роженицы. Когда между схватками ее глаза закатились, предвещая обморок, повитуха схватила за руку одну из служанок.

– Откройте окно, живо! – распорядилась она. – Девочка задыхается!

– Где… где он? – негромко произнесла Грания. – Когда он придет?

– Пошлите за лордом, – подойдя к двери, велела Триста. – Скажите, что его ребенок готов появиться на свет.

Проследив за удаляющимся с новостью стражником, женщина-друид приблизилась к окну и бросила взгляд на небо. До восхода луны оставалось совсем немного времени.

Спустя еще десять минут, прошедших в тяжелом дыхании будущей матери, указаниях повитухи и молитвах Тристы, дверь в покои отворилась.

Грания повернула к вошедшему лорду покрасневшее, измученное лицо с прилипшей к потному лбу прядью светлых волос и протянула руку в безмолвной мольбе о поддержке и утешении. Обхватив холодную мужскую ладонь, она с благоговением прижала ее к своему горящему лбу и застонала:

– Вы здесь, мой лорд…

– Как она? – обеспокоенно поинтересовался Гверн. – Она справится?

– Дитя тяжелое, мой господин, – с озабоченным видом ответила повитуха, вытирая пот подолом передника. – Девочка хрупкая, узкий таз… мы постараемся ей помочь.

Лорд перевел взгляд на лицо Грании.

– Ты прекрасна, словно Клиодна, моя богиня красоты. – Свободной рукой он погладил ее по щеке.

– Не… не лгите мне, – поморщилась Грания. Очередная схватка прервала ее слова. – Я выгляжу словно жареный поросенок, которого начинили помидорами.

– Сравниваешь дитя валлийской крови с овощем, Грания? – усмехнулся Гверн.

Словно опомнившись, она стыдливо прикусила губу.

– Простите, господин.

– Ничего, девочка. Я понимаю. – Лорд слегка пожал ее руку.

Так они просидели еще четыре схватки, но ребенок не спешил появляться на свет. Наконец к Гверну подошла Триста. Поправив балахон, она слегка поклонилась и произнесла:

– Мой господин, луна почти взошла. Вам пора.

– Нет-нет, – услышав это, заметалась Грания, – не покидай меня!

С грустной улыбкой Гверн наклонился к цепляющейся за рубаху роженице. Нежно поцеловал ее в лоб, а затем на краткий миг поймал ее губы своими.

– Грания, послушай, – голос Гверна звучал тихо и серьезно, – лишь богам известно, что сегодня произойдет. Возможно, это наша последняя встреча.

Тело скрутило очередная схватка, по щекам скатилось еще несколько слезинок, однако Грания молчала, внимая словам своего господина.

– Ты смогла выносить это дитя, а значит, сумеешь дать ему жизнь. И если… если я не переживу эту ночь, защити его. Подари нашему ребенку свет своей улыбки и тепло объятий, что согрели мою душу.

– Мой лорд… – заплакала она, не в силах остановить соленые потоки на щеках.

– Обещай мне, Грания, – потребовал Гверн. – Я не смогу уйти, пока ты не пообещаешь.

– Да. Клянусь богами, я позабочусь о нашем ребенке. Но я также буду молиться и о том, чтобы мы позаботились о нем вместе.

Грания из последних сил приподняла уголки губ в подобии улыбки. А в следующий момент ее лицо вновь исказилось от муки.